Александр Александрович Малетов - Глубина

пару часов. Спускаюсь вниз по трапу, мельком вижу центральный пост, в котором сидит помощник дежурного и вахтенный, оба с красными глазами, ныряю в следующий отсек, наш родной, ракетный, иду мимо шахт, которые похожи на стволы тысячелетних дубов, ныряю в следующий отсек, тоже ракетный, тоже со стволами. Эти стволы в обхвате несколько метров, кроны высоко, нам их не видно, корни глубоко, их тоже не видно, только ощущаем бесконечную мощь этих исполинов. В каюте темно, только горит лампочка над умывальником через шторку. Четыре из шести коек заняты. Следом за мной в каюту идёт сон, прикрывает мне глаза, игриво, надеясь, что я его не узнаю.

Завтра начнётся автономка, которая продлится больше 2 месяцев.

Завтра мы окажемся наедине с глубиной.

Завтра начнётся наша ответственная и тяжёлая задача по охране рубежей.

Завтра.

День 1

Я никогда не задумывался о том, как выглядит со стороны это отсутствие меня на земле. Интересная формулировка? Сомнительно. А если так – я никогда не задумывался о том, как другие ощущают моё отсутствие на берегу. Ненамного лучше. В общем, впереди меня ждёт 74 дня под водой, в стальных стенах, под светом ламп дневного света, среди таких же, как я. Отсек длиной 15 метров, каюта на шестерых, где друг над другом и друг к другу, со стулом возле секретера, откуда вырывается свет, если его включить. Маленький мир, обшитый сталью, огнеупорной мебелью и надеждой на скорое возвращение домой.

Я никогда не думал, что стану моряком-подводником. В детстве, когда отец предлагал пойти в училище подводного плавания, я отчётливо понимал, что эта история не про меня, что это подобно космонавтам, так же недостижимо и высоко. Вышло только в жизни моей иначе, и сейчас я уже шестой год служу на Северном флоте, на погонах три звезды в один ряд, без просветов, мне двадцать пять лет, а в двухкомнатной квартире ждёт жена.

Я никогда не думал… Уже третье моё предложение, начинающееся с этих слов, как-то странно. Видимо, к двадцати пяти годам я стал думать, что ж, прогресс – это хорошо. Я никогда не думал, что буду женат, и меня кто-то будет ждать дома, считать дни до возвращения корабля с нашим экипажем в базу, провожать, рыдая в плечо и промачивая насквозь чёрную форменную куртку с кремовой рубашкой под ней, до самой кожи, которая покрывалась мурашками от остывших слёз. А я только повторял, как мантру, слова о том, что я недолго, что скоро вернусь, что время пролетит, она даже не заметит. Она не заметит, а для меня эти два месяца, как полгода. Я даже не знаю, каково это будет – пройти сквозь 74 дня, навылет, как пуля в замедленной съёмке, ощущая своим сознанием и кожей каждый прожитый день.

Когда я только пришёл на флот после училища, мне было 19 лет. Военный билет я получил, когда мне было 16 лет. Как-то на медицинской комиссии вредный ЛОР-врач отвесил в мою сторону едкий вопрос:

– Это как в нашей стране могли дать в таком возрасте военный билет? – его глаза через стёкла очков метали в меня молнии, потому что он терпеть не мог мичманов.

В нашей стране вообще довольно странно относятся к профессиям уровня техникума – как будто это какие-то нелюди, ущербные личности, не способные ни на что. А попробовали бы относиться по-другому, и у нас было бы много специалистов среднего класса, а так – одни начальники, которые не знают порой, кого послать можно в известное место, потому что вокруг такие же по рангу звёзды. Вот и я не стал офицером, начальником, командиром. Потому что так в жизни сложились обстоятельства, а не потому, что половину моего мозга в детстве моль съела – в шкафу часто прятался. Уровень образования можно оценить только на практике, а не на бумаге с гербом, водяными знаками и голограммами. Хотя какие-то смешные вещи я пишу, правда?

Первый день он всегда какой-то сумбурный, суматошный, будто встряхнули заваренный чайник, а листья чая кружатся и кружатся, никак не улягутся на дно. Задраили верхний рубочный люк, глотнули на два месяца вперёд свежего воздуха, задержали его внутри прочного корпуса, и нырнули на пятьдесят метров. И больше сотни чаинок кружатся где-то внутри большого горбатого дельфина, никак не улягутся, ещё несколько дней будут плавно опускаться на дно, погружаться в однообразное расписание.

Всю свою службу я был старшиной швартовой команды, а это значит, что мы практически замыкающие в строю из жадно глотающих напоследок свежий воздух. Всегда с командиром боевой части проверяем, что все лючки задраены, --">