Влада Дубровская - Мальвина Советского разлива. Часть 1

лагеря и каждый день вела утреннюю гимнастику. Это делало меня популярной девочкой. Кто-то хотел со мной дружить, кто-то тихо завидовал, кто-то открыто ненавидел, кто-то влюблялся. Что уж говорить, на дискотеках у меня не было отбоя от кавалеров, но Генка стоял рядом и никого не подпускал ближе, чем на два метра. Он – парень крепкий, сильный, спортсмен все-таки, и мальчики понимали: если вдруг даст в голову, будет больно. Очень больно.

Моими золотыми косами до пояса ребята любовались издалека, знали, что мы вместе. Но однажды у Генки заболела бабушка, и мама забрала его за неделю до конца второй смены. Он не пошёл в массовый поход с ночёвкой в палатках, где у меня случился Глеб.

Итак, по порядку! Я грустила. Скорее из-за того, что пришлось самой тащить тяжелый рюкзак, – никто из ребят не рискнул предложить мне помощь, даже в отсутствии Генки все побоялись. Девочки шли налегке, их рюкзаки несли мальчики. Они по-женски надменно улыбались, кидали в мою сторону полные ложной жалости взгляды, хихикали и шептались. Это был их звездный час мести Королеве песочницы. Я доплелась до места назначения злая почему-то на Генку. Это ведь он уехал и бросил меня одну.

Там я сразу же поругалась с одной из лагерных «звёзд» и ее группой поддержки, нахамила вожатому и ушла плакать в поле. Отрыдав в гордом одиночестве, поняла, что утешать меня никто не собирается, вернулась в коллектив и занялась делом. Помогла поставить палатки, набрать хворост для костра, организовать спортивные соревнования. Это отвлекло. Не зря же говорят: только труд сделает из истерички человека.

Вечером жгли огромный костер, рассказывали страшилки, а парни из старшего отряда и вожатые пели песни под гитару. Романтика, возможная только когда тебе девять.

Вечер был тёплый. Мы смеялись над шутками худенького белобрысого мальчишки в очках. Ему было одиннадцать. Это и был Глеб – моя первая детская быстротечная и очень больная любовь. Он не был в нашем лагере, просто к приехал к старшему брату, который работал вожатым. Хиленький, белокожий, тщедушный очкарик-скрипач, веселый балабол с недетским чувством юмора.

Он неплохо пел, играл на гитаре и совсем не обращал на меня внимания. Или делал вид, что не обращает. Я вошла в азарт заполучить его любой ценой. Мне было всего лишь девять, но внутреннюю женщину никто не отменял.

Когда мы в компании вожатых пошли купаться ночью, я сделала ход конем – распустила свои золотые косы, красиво выгнула гимнастическую спину и на носочках пошла к озеру. Нырнула с головой, знала, что эффект мокрых волос в комплекте с зелеными глазами делает меня похожей на русалку.

И Глеб не устоял. Он не умел плавать, поэтому терпеливо ждал меня на берегу с полотенцем и своей курткой в руках. Три дня, пока он гостил у брата, мы не могли наговорится, нашутиться и насмеяться. У меня было такое чувство, что знаю его всю жизнь. Перед его отъездом мы поцеловались. Впереди был ещё один месяц лета и четвёртый класс. Уже без Генки.

Страдание, котята, котовский

Август. Мы с братом живем у бабушки в Юрмале. Глеб – дома в Елгаве. Он пишет мне длинные, полные детской романтики, письма почти каждый день. Я жду почтальона. Отвечаю, разрисовываю свои послания. Тем летом я начала вести дневник, нынче его заменил инстаграм. Я стала хорошо писать, мои школьные сочинения учителя отправляли на конкурсы. Даже награды были какие-то, хотя мне всегда больше нравилась математика. Я люблю цифры. Они объективны, как и деньги!

Генка приезжал в Юрмалу, якобы к моему брату. Помогал бабушке копать огород, со мной не разговаривал, даже не смотрел. Я знала, что виновата, что потеряла благородного и надежного друга, но сердцу не прикажешь, а в нем жил Глеб. Я ходила, как говорила моя бабушка, блаженная, с лёгкой улыбкой и взглядом внутрь себя.

У бабушки был огород. И каждый день у нас то посевная, то сбор урожая, то заготовки на зиму – никакой личной жизни, кроме писем от Глеба, которые приходят все реже и реже. Я жду, страдаю и веду дневник. Кстати, сейчас он мне – в помощь. Читаю почти через сорок лет, смотрю на наивные детские рисуночки – цветочки, сердечки, котятки – и умиляюсь…

О котятах – отдельно! Это сейчас Юрмала – город-сад с роскошными виллами вдоль побережья, пафосными ресторанами и разной культур-мультур. А в конце семидесятых там была просто рыбацкая деревня: дачники на раскладушках, бутерброды на подстилках, пляж, где яблоку негде упасть, летние кафе-мороженое, --">