Олег Валерьевич Куратов - Спонтаноиды

*

Забавный баланс: если учитывать духовную и экологическую составляющие, научно-технический прогресс пока столько же отбирает, сколько отдаёт. В России даже явно больше отбирает.

*

Изучая солидную богословскую литературу, я нашёл там чрезвычайно интересное, точное и лаконичное заключение: «Вся мировая литература от своего зарождения до наших дней посвящена теме сладострастия и прелюбодеяния».

*

Всякое искусство – это дерзкое (иногда мерзкое) покушение на жизнь Красоты.

*

Те из моих друзей – честных, работящих, одарённых людей, – кто готов был Служить Русскому Отечеству, все они (я в их числе) оказались на протяжении нашей долгой жизни неотвратимо отсеянными ниже среднего уровня. Те же, кто не задумывался о Служении, а был алчен, хитёр и беспринципен – вознеслись на пресловутые "верха".

*

В 1988г я был в числе немногочисленной делегации Минсредмаша СССР в США, на фирме «Полароид»: мы готовили отечественное производство камер мгновенной фотографии, разработанных этой корпорацией. Штаб-квартира корпорации «Полароид» располагалась в Бостоне, и её руководители устроили нам целый залп пышных приёмов.

В частности, нам дали обед в знаменитом ресторане, ранее посещаемом братьями Джоном и Робертом Кеннеди. Рассаживаться нам помогали лично мэтр с молодцеватым официантом, которого я в шутку спросил, хватит ли у них хлеба – ведь пришло сразу пятеро русских! Парень изобразил задумчивую мину и исчез, решив продолжить шутку. Через минуту он показался в дверях в обнимку с огромным, во весь его торс, белоснежным бумажным мешком с круглыми хлебцами. Подошёл, бухнул мешок на соседний стул и обратился ко мне:

– Этого хватит, сэр? Есть ещё, сэр!

*

Двадцатый век – это золотой век российской национальной антиидеи: в течение этих ста лет оформилось, расцвело и достигло абсолюта отчуждение порядочных людей от российской общественно-политической и государственной деятельности. Этот исход достойных умов происходил и принудительно, и добровольно, по всем фронтам, от культуры и науки до всех сфер политики, экономики и армии.

*

Мой самый первый, самый насыщенный пир имел место в детстве, когда мне было двенадцать лет (1949г). Жили мы тогда с мамой, бабушкой и старшим братом в городке Шуя Ивановской области, и жили бедно до смерти. Зимами ели щи из квашеной капусты и пшённую кашу. Лакомством были скудные запасы картошки, вяленой свеклы и моркови, сверхлакомством – маргарин и леденцы типа «ландрин». Хлеба было в обрез. Самые страшные голода (1946-1948гг), сразу после войны, отступали, но мы долго ещё, года два-три, не могли отделаться от фурункулов, колтуна и привычно-непрерывного свиста в голове ("малокровие").

В Шуйской Детской библиотеке я взял книгу Ш. де Костера «Легенда о Тиле Уленшпигеле», и был поражён бурными перечислениями незнакомых мне яств. Их я не только никогда не пробовал, но даже не видел: окорок, ветчина, кровяная колбаса, жареные на вертеле каплун и оленина… Меня поразило, что в обиходе главных героев – бедняков и мелких проходимцев эти разносолы были частыми блюдами, которые вдобавок сдабривались различными сортами пива и вина. Красочные, весёлые описания обжорок в средневековых трактирах были для меня необычны и притягательны.

На мои расспросы мама (ей тогда было 38 лет) неуверенно пояснила: окорок и ветчина – это, наверное, одно и то же, кровяная колбаса – это колбаса из крови (?), а что такое каплун, она даже не знает. Я воображал эти яства снова и снова, и, наконец, устроил в полном одиночестве свой пир.

Мы с братом учились в разные смены, бабушка уехала на побывку на родину, мама была на работе. Солнечным морозным днём я закрылся на дверной крючок от соседей по коммуналке и накрыл стол. Там было множество блюд. Три куска чёрного хлеба и отдельно на маленьком блюдце лужица соевого масла, сдобренного солью, стали ломтями воображаемой жареной оленины с подливой. Три чайных блюдца с различно нарезанными солёными огурцами также преобразились: распластанный вдоль огурец был ветчиной, порезанный наискосок – окороком, а настроганный поперёк – кровяной колбасой. Серая миска с полукочаном квашеной капусты стала серебряным подносом с жареной курицей. Три