Дарья Вячеславовна Морозова - Цвет: белый

своего отца – удачливого и расчётливого брокера. К счастью для всей семьи, его деловую хватку и острый ум также щедро достались наследнику. Кроме того, он обладал немаловажным даром располагать к себе людей любого сословия, поэтому вошедшего мистера Димитриадиса – сын владельца парфюмерных магазинов – встретила мягкая вежливая улыбка, которая охладила пыл молодого человека и несколько спутала ему подготовленную речь.

Данакт Димитриадис с благодарностью сел в предложенное ему кресло, а Джон неторопливо достал сигарету, с пониманием отнёсся к отказу визитёра последовать его примеру, и с чувством сделал первую затяжку. Молодой человек был хорошо сложен и очень хорош собой: большие чёрно-карие глаза, правильные черты лица, чуть вьющиеся тёмные волосы. Ему бы стать пианистом или скрипачом, тогда бы скрытая музыка во всей его фигуре смогла бы найти достойное выражение. Впрочем, потомок гордых греков сейчас представлял собой весьма жалкое зрелище: сутулый, с синяками под глазами с потухшим взором, искусанные губы, покрытые тонкой корочкой чуть подживших ран. Джон помнил этого блестящего представителя холостяков их круга сильным и решительным, но в данный момент перед ним сидел кто-то робкий и сломленный, безжизненный.

– Не будем ходить вокруг да около, мистер Димитриадис. Вы пришли сюда не ради акций, займов и процентов: пока Ваша семья неплохо справляется без моей помощи. Значит, срочное дело не связано с бизнесом. Вы расстались с мисс Пилтон, не так ли?

Болезненная гримаса тут же исказила измученное лицо, подрагивающие руки гостя потянули тугой узел галстука, ослабляя его.

– Она была тут, да? – вместо ответа спросил он и как ищейка втянул носом воздух, надеясь уловить аромат духов. – Я хотел… Словом, она не отвечает на мои звонки и письма. Букеты…

– Сколько Вы их уже послали? – перебил его Джон, растягивая постыдное удовольствие от чёрного триумфа над этим бедным парнем с разбитым сердцем. А ведь он говорил, ведь он предупреждал о том, что очередная придуманная сказка Мэри-Энн не продлится долго. Но девушка снова отвела ему роль злодея, поэтому Димитриадис не послушал его. Ни один из них не слушает Джона.

– 15.

Владелец роскошного кабинета лениво стряхнул пепел и, чуть сощурив выразительные серые глаза, спросил молодого человека напротив себя: «С запиской?».

Тот беспомощно кивнул и судорожно вдохнул, явно силясь сдержать болезненный стон.

– Она… Мисс Пилтон… Я просто не понимаю, что я сделал не так, в чём провинился! Я могу измениться, я могу объяснить всё, о чём она спросит, я никогда не хотел ни словом, ни делом обидеть её! Я просто не понимаю. Не понимаю, что произошло. Я же всё делал для неё! Всё! Она ни в чём не знала отказа! Почему же она так резко охладела ко мне?.. Вы… Вы тогда сказали, но я не поверил Вам. Скажите, откуда Вы знали, что у нас ничего не получится?

Джон слушал сбивчивую речь несостоявшегося жениха Мэри-Энн и не мог сдержать ликования и ощущения собственного величия. Кто-то смотрит на девиц, танцующих на деревянной сцене и бесстыже задирающих юбки, а ему нужно именно это – вид униженного и раздавленного собственной любовью человека. От такого зрелища электрические токи дрожат под кожей. Он даже не скрывает ни своего хищного выражения лица, ни влажного взгляда, ни шумного дыхания, которое маскируется под курение.

Джон помнил, каким дерзким и смелым выглядел полгода назад этот молодой человек, который сейчас явно плохо ест и спит, много плачет, и, скорее всего, утратил интерес ко всему, кроме мисс Пилтон.

Что он тогда сказал Джону? Ах да!

– Вам следует научиться держать себя в руках, мистер Уитмор. Имейте достоинство отпустить девушку, которая давно уже не любит Вас! Ваша обязанность как джентльмена с честью принять факт того, что не всё в этом мире принадлежит Вам!

– Повторяю, – спокойно парировал Джон, стряхнув пепел. – Я даю вам обоим год, может чуть меньше. Будет зависеть от того, как быстро она покажет зубы, а Вы – не сможете увернуться от них.

Димитриадис сжал кулаки и сделал шаг вперёд, но Мэри-Энн остановила его, смерив Джона холодным взглядом.

И они ушли. Мэри-Энн цеплялась за руку счастливого и гордого Димитриадиса, пока тот был преисполнен самых радужных надежд: ещё бы, дать отпор не кому-нибудь, а самому Уитмору-младшему! Богатейшему воротиле на Уолл-стрит! Мэри-Энн – этот ангел во плоти – выбрала не миллионы, а его! Значит, он достоин и способен сделать --">