Алексей Васильевич Губарев - Алешкино горе

Отрадо-Кубанскую.

  Люди порой не предполагают, как много значит год в жизни. А на самом деле это значение ощутимое. Объявившись в станице Алешка был немало разочарован. За зиму Гембух Витька вымахал настолько, что далее водиться с ним не представлялось возможным. В новом обличии этот бугай мог и по шее запросто накостылять, что в Алешкины планы никак не входило. Да и подчинить, хоть и глупого, здоровяка своим интересам теперь гляделось весьма призрачным. Их дорожки разошлись. Семья же Генки Булкина переехала в другое село. Иваненкова Борьку забрали в армию, а Ленька был в длительном отъезде с отцом. Пришлось Алешке, своевременно отмежевавшись от Гембуха, приспосабливаться к одиночеству. Если бы не деятельная натура и авантюрные наклонности, скучать бы Алешке. Но Алешка, беспросветно влюбленный в жизнь, этого позволить не мог. Первые пару дней он заново обследовал округу. Оказалось, что приставать и тем более лупить его некому. Станица словно вымерла. По вечерам не было слышно залихватского свиста, гогота и криков. В общем молодежь разъехалась, а мелюзга на смену не подросла.

  Алешка с опаской, но пару раз и на той стороне был. Даже к клубу пробрался, где с удивлением обнаружил, что огромный бак с дождевой водой исчез, а вместо него стояла ржавая бочка. Неделю спустя он настолько осмелел, что все детские его тревоги растаяли, словно утренний туман. Кроме одной. Нет-нет, а мимо и пронесется мопед, отчего сердечко и сожмется. По этой причине открылась прежняя рана. И так заныло мальчишечье нутро, равно у пропащего алкоголика, что нет никакого спасу. Тут-то и вспомнись Алешке железная дорога. Там, а это совсем недалеко – всего-то дойти до конца улицы и преодолеть небольшой пустырь, часто останавливались "товарняки" груженые металлоломом. Прошлое лето с дружками баловал Алешка, залезая под вагоны и споро выкарабкиваясь из-под них, как состав тронется. А в это лето поездам нашлось более весомое значение. Мальчуковый взор недолог, но цепок. Вспомнилось Алешке, что и колеса он видел в вагонных металлических кучах, и рамы велосипедные мелькали, рули и прочий хлам.

 План в горячей головушке созрел молниеносно. В три дня Алешка уже знал что и как он будет делать. Эти три дня он безвылазно околачивался у магазина, который в аккурат на окраине посадки возле вокзала расположился. Там он дожидался оставленного мопеда и тщательно изучал его. А изучать особенно было и нечего. Свой велик он давно сам ремонтировал. Потому, как помощи от отца ждать долго, быстрее самому сделать. Он и вечно слетающую цепь отладить смог, и педали починил и во втулке с устройством лепестковых тормозов разобрался, когда они перестали работать. Камеры умело извлекал и сам латки клеил на них. В общем руки у мальчишки откуда надо росли, а нетерпение жить на всю катушку подгоняло, словно размоченные розги. По соединении этих условий и решил он сам собрать себе мопед.

  Подобрать слова о том, что переживает юный воришка, соскакивая с набирающего ход вагона на серую щебенчатую насыпь, как трепещется маленькое сердечко забравшегося на вагон огольца, когда состав вдруг даст длинный гудок или его заметит сердитый обходчик возможности нет. А сколько раз Алешка спрыгивал на ходу, сколько раз уже было решился ехать в вагоне до Гулькевичей, но все-таки спрыгнул, сколько повытаскал он ненужного барахла из намертво переплетенных куч, сколько раз просто не хватило детских силенок извлечь так необходимое колесо или руль, знает только он один. И какая дикая обида выдавила из него долгие горькие слезы, что лето закончилось, а за сажем, где бабушка держала кабана, валялась только одинокая мопедная рама и та синяя, известно только ему. Ничего в свете нет горше напрасных стараний.

  Вроде чего еще готовить судьбе, какие испытания преподнести неугомонному отроку. Но на этом не закончились Алешкины беды. Надо было к весне случиться так, что в центре города в магазине в продаже появились злополучные ПВЗ, а Алешке, удрав с уроков, забрести в универмаг. Новенькая заветная мечта зеленого цвета вышибла из Алешкиных глаз короткие слезы. Сто четырнадцать рублей стоила мечта. Каких-то сто четырнадцать рублей и вот оно – счастье. Алешка же самое многое мог рассчитывать от родителей только на двадцать.

  Может так бы и успокоиться всему этому. Улеглось бы ведь со временем. Время оно лечит раны. Так и Алешка выздоровел бы в конце-концов. Не тут-то было. Случись, как --">