Денис Викторович Драгунский - Богач и его актер

предков, что ты имеешь полную возможность никогда не работать. Мой тебе совет: сделай вид, что прилежно учишься. Поступи сначала в коммерческое училище, потом в университет на математический факультет, поезжай повышать квалификацию в Париж, затем немного попрактиковаться в Нью-Йорк, слушать лекции знаменитых профессоров, посещать клубы, где собираются крупнейшие биржевики и промышленники. Учиться у них персонально! Я думаю, сам господин Карнеги не откажет дать аудиенцию сыну почтенного предпринимателя из Европы. И таким вот образом ты имеешь полную возможность проволынить лет до тридцати пяти. Твой отец немолод, ты ведь поздний ребенок. Довольно скоро ты окажешься богатым наследником, будешь вставать в девять, в десять, а то и в полдень, пробовать пальчиком воду в озере, возвращаться домой, где слуги тебе приготовят кофе со сливками, — и так до глубокой старости. Плохо ли?

Ханс покраснел так, что ему показалось, будто у него жар сорок два градуса. Он сам это почувствовал. У него была такая температура, когда он в прошлом году болел корью.

— Не знаю, — тихим и злым голосом ответил он. — Я все равно хочу в армию.

— Но зачем? — Дядя всплеснул руками и стал одеваться.

— Хочу быть полезен нации и королю, — сказал мальчик.

— Где ты это выучил? В какой газете прочитал? — засмеялся дядя. — Впрочем, ладно. Давай одевайся.

Ханс застегнул рубашку и направился к двери.

— Постой, — окликнул дядя. Мальчик обернулся. — Дело обстоит гораздо серьезнее, чем тебе кажется. Мне ничего не стоит составить тебе протекцию. Тебя легко примут в кадетский корпус, я даже смогу помочь тебе поступить в училище Святого Георгия. Ты выйдешь из него сержантом. Тебе будет двадцать два года, и жизнь твоя будет сломана. У тебя будет мундир с красивыми нашивками, у тебя будет квартирка в казарме, хорошее жалованье, собственный ординарец, у тебя в подчинении будет полсотни рядовых солдат и два капрала, которые будут тебя ненавидеть и презирать, а ты будешь ненавидеть и презирать свою жизнь. Из армии, особенно в нашей стране, нельзя уйти просто так. Ты же знаешь, что наша армия маленькая и гордая. Добровольно из нашей армии не уходил никто. Я также не знаю случаев, когда офицеров увольняли бы за проступки. Наши офицеры не совершают дурных проступков! И вот так ты промучаешься до отставки. Тебя станут обходить чинами. Ты будешь страдать, завидовать. Ужасная жизнь! Я могу тебе помочь, дорогой Ханс. — Дядя обнял его и погладил по плечу. — Но подумай, подумай, подумай хорошо.

— Я уже все решил, — упрямо сказал мальчик и посмотрел своими ярко-синими глазами в выцветшие голубые глаза дяди. — Я буду офицером, а если ты окажешь мне протекцию, буду тебе весьма признателен.

Повернулся и вышел. И начиная со следующего дня стал вставать в шесть утра, купаться в озере в любую погоду, делать гимнастику, бегать по горам, а также перестал есть сладкое.

Однако судьбе, очевидно, все-таки было угодно, чтобы славный торгово-промышленный род Якобсенов не прерывался. В ноябре Ханс бегал на лыжах и сильно подвернул ногу. Он сначала не понял, что случилось, — то ли вывих, то ли растяжение. Было очень больно. Он с трудом вышел из леса на дорогу, отстегнул лыжи и пытался идти пешком. Нога болела просто ужасно. Он пытался скакать на одной ноге, опираясь на лыжную палку, как на костыль, и еще вдобавок держал под мышкой лыжи, вообразив, что это — армейское имущество, которое нельзя бросать. Мимо по дороге одна за другой ехали крестьянские подводы, но мальчик сказал сам себе: «Я же будущий офицер, я должен уметь терпеть», — и пешком доплелся до маленького городка, и только там сдался врачам, поскольку боль стала совсем нестерпимой. Оказалось, что он сломал лодыжку. Перелом был очень сложный, оскольчатый, и совершенно необъяснимо, какого черта он не воспользовался помощью первого же возницы, потому что этих двух миль, которые он прошагал пешком непонятно как, ведь боль была поистине дьявольской, — этих двух миль хватило, чтобы осколки расползлись в разные стороны. Лучшие хирурги столицы три раза оперировали мальчикову ногу. В результате кости срослись прочно, но нога стала на целую четверть дюйма короче другой, и с этим поделать уже ничего было нельзя. Мальчик лежал в больнице, в прекрасной палате с видом на набережную, по которой как назло время от времени проходили курсанты военного училища, и думал, как ему лучше поступить — носить ботинок с --">