Дмитрий Миненков - Пятая комната

Базель обыкновенно ведущие в тупик расспросы.

– Всегда к месту, – на удивление просто ответил старик, пристально посмотрев в изъеденное слезами лицо гостя. – Дорога выдалась тяжёлой. Присядь. – Карас указал на ветхое кресло, стоявшее под краем навеса.

Базель с невыносимой болью посмотрел на прозрачную жидкость, плескавшуюся в протянутом ему уверенной рукой мастера кубке. Он заколебался.

– Пей, тебе это необходимо, – убедительно сказал Карас, тоном, не терпящим отказа.

Бессильно взглянув на позолоченную чашу, испещрённую чеканкой и гравировкой, изображавшими разнообразные людские горести, Базель протянул за ней дрожащую, слабую руку и припал бледными губами к краю.

Он пил долго, зажмурившись и досадно кривясь, словно в чаше была не обычная вода, а прогоркшее масло.

Наконец, не без труда осушив вместительную чашу, Базель услышал щелчок. Открыв от неожиданности глаза, он увидел ограниченный золотыми стенками сквозной чаши кусочек нежно-голубого неба.

– Дна нет! – по-детски улыбнувшись, удивился Базель.

– Именно, – точно подтверждая общеизвестную истину, произнёс Карас.

– Но, если чаша сквозная, как она могла удерживать воду? – не понимая очередной работы Караса, спросил Базель.

– Дно – лишь очередная преграда на пути к истине. Оно есть, покуда в нём существует необходимость. А когда чаша испита, какой прок таращиться в пустое дно.

Карас встал и плеснул в своё загадочное изделие немного воды, одновременно раздался уже знакомый щелчок, и сквозь прозрачную жидкость вновь стало виднеться тёмное дно.

– Дна нет… – задумчиво протянул Базель. И немного погодя спросил: – Карас, почему сегодня ты открыл мне тайну своей работы?

– Ты увидел то, что был должен увидеть. Мое творение лишь отразило полученный тобою опыт. И не более.

– Благодарю, Карас, – сказал, поднимаясь, Базель. – Теперь мне нужно идти.

– До встречи, Базель. – как ни в чём не бывало прощался Карас. – Буду ждать твоего возвращения.

Словно на миг вернувшись к прошлой жизни, Базель обернулся и серьёзно спросил у Караса:

– Материалы для работы ещё остались?

– Не переживай, бронзы еще навалом, припрятано немного серебра, так что пока всё в порядке. Если станет совсем худо, переплавлю твою чашу.

– Хорошо, – едва улыбнулся Базель, и, снова погружаясь в себя, отправился в ближайшую кузницу.

Давно знавший Базеля кузнец поначалу опешил от его просьбы.

– У меня есть довольно хороший топор, но зачем он тебе нужен в Акхасе? Тут и рубить-то им нечего. К тому же он тяжёлый, по пустыне с таким особо не походишь. Может тебе лучше нож покрепче подобрать?

– Нет, мне нужен именно топор, – торопясь отвечал Базель. – Не переживай, я щедро за него заплачу.

– Ну, ежели платишь – дело твоё. Подожди немного, я его наточу как следует.

Базель решил не пережидать ночь в Факре, и взвалив на плечи увесистый, остро отточенный топор, отправился к центру Акхаса.

XXII

Бокур был беспощадным, но справедливым созданием. Он получил две жертвы вместо положенной одной, а потому, как только Базель покинул Факр, к его ногам начали слетаться уже слегка увядшие листья.

Дорога вела его прямо к дубу, и вскоре на горизонте замаячили неровные ветви с последними остатками зелёной листвы.

В лучах предзакатного солнца искорёженный болью и страданиями людей, с облысевшей неровной кроной и изъеденным нарывами стволом Бокур казался тяжело больным и невероятно уставшим.

Но Базель видел лишь безжалостного убийцу своих родных. Он ускорил шаг, на ходу короткими взмахами приноравливаясь к тяжести топора.

Теперь Базель уповал только на то, что ему хватит сил справится с массивным стволом раньше, чем Акхас успеет иссушить восставшего против него человека.

Над пустыней раздались первые глухие удары. Базелю казалось, что он рубит не древесину старого дуба, а прочную каменную колонну.

Но когда древесная оболочка треснула и накренившийся Бокур, с шумом рухнул в жёсткие объятия песка, всё стало ясно.

Дуб был переполнен костями проглоченных жертв, чьи черепа выступали жуткими буграми на его стволе и крупных ветвях.

Поражённый увиденным, Базель, не помня себя от ужаса и нахлынувшей за ним яростью, принялся исступлённо рубить в мелкие щепки всё, что могло сохранить в себе частичку жизни проклятого дерева.

Из рассечённых корней на Базеля струями лилась вода, но он, не замечая этого, продолжал кромсать поверженное дерево, покуда --">