Вадим Иванович Кучеренко - Возраст смирения

пятьдесят с длинным хвостиком лет, он бывал иногда чрезвычайно наивен, как ребенок, и сам не замечал этого. И это была одна из причин, из-за которых от него, после семи лет брака, ушла жена, заявив на прощание, что она «изнемогла от жизни с идиотиком-мужем». В то время она увлекалась романами Достоевского и охотно, к месту и не к месту, примеряла на себя образ Настасьи Филипповны. Детей у них так и не случилось: сначала не хотел он, потом категорически – она, и расстались они быстро, даже стремительно, без упреков, конфликтов и судебных тяжб. В один из не примечательных ничем дней Ирина просто собрала свои вещи и ушла. А потом позвонила, попросив в назначенное время явиться для подачи заявления о расторжении брака в ЗАГС. Он привычно послушался ее. И это была их последняя встреча…

Но Всеволод Леопольдович не любил вспоминать об этом. И уж тем более в это утро подобные мысли не могли бы прийти ему в голову.

Проблема, о которой он хотел сообщить Президенту в своем очередном послании, на этот раз затрагивала непосредственно самого Всеволода Леопольдовича, и потому он невольно был необыкновенно многословен и даже красноречив. Он писал о безработице, но не той привычной, о которой обычно упоминается во всех официальных статистических отчетах, а тщательно, как постыдная тайна, скрываемой и имеющей отношение к людям старшего поколения.

«Обращаюсь к Вам, господин Президент, в надежде, что Ваше вмешательство позволит многим моим сверстникам еще долгое время трудиться на благо и процветание нашей любимой России, – писал Всеволод Леопольдович, едва успевая за бурным потоком своих мыслей. Постепенно он увлекся и забыл, что выступает представителем стариков, в качестве которого начал свое послание Президенту. Теперь он говорил уже от себя лично, разве что из скромности или по забывчивости подменяя местоимение «я» на «мы».

Он писал о том, что «работодатели отказывают таким как мы даже без благовидного предлога». Утверждал, что понимает причину: «Действительно, зачем им работники предпенсионного возраста, которых невозможно будет даже уволить в случае необходимости благодаря принятым ранее для нашего же вроде бы блага законам». Фразы стремительно изливались на экран монитора, словно прорвавший плотину живительный поток из слов. «А ведь мы умеем и, главное, хотим работать, и наш возраст не помеха. Однако так выходит, что кроме Вас помочь в этом никто нам не может. Так уж сложилось в нашей стране за годы Вашего правления».

Всеволод Леопольдович, войдя в раж, нарушил правило, которое до этого неуклонно соблюдал в своих письмах. Он никогда не критиковал ничего, что так или иначе имело отношение лично к Президенту, потому что хотел быть ему другом. А друзей, как известно, принято щадить, если хочешь сохранить их дружбу. Но Всеволод Леопольдович даже не заметил своей оплошности.

А завершил письмо он так:

С уважением и надеждой,

Всеволод Леопольдович Курушонок».

Поставив финальную точку в своем послании, Всеволод Леопольдович, перед тем, как отправить его по указанному на сайте адресу, внимательно перечитал написанное. Он сразу заметил свою ошибку и старательно стер фразу, начинавшуюся словами «так уж сложилось в нашей стране…». После чего снова вздохнул, но на этот раз с облегчением. Откинулся на спинку кресла. Тяжелая работа была выполнена, и он был доволен собой как никогда раньше. Всеволод Леопольдович испытывал ничем не объяснимое чувство, что в этот раз ему непременно повезет, и Президент прочитает это письмо.

Убаюканный такими приятными мыслями, Всеволод Леопольдович, поднявшийся задолго до рассвета, незаметно для себя задремал. Ему приснился Пьер Ферма в старинном напудренном парике, с которым он незамедлительно вступил в яростный спор. Всеволод Леопольдович уверял его, что теория вероятности вовсе не вздор, а математически доказуемая очевидность, и самое невероятное рано или поздно непременно произойдет, надо только верить и ждать этого.

– Как второго пришествия Христа? – ядовито усмехнулся желчный старик.

Но Всеволод Леопольдович не обиделся, великодушно прощая ученому старческую язвительность. Они совсем уже примирились, и даже собирались в знак вечной дружбы распить бутылочку старинного винца, когда Всеволод Леопольдович неловко повернулся и проснулся от боли в шее.

Последние слова приснившегося ему старика о том, что вино из дубовой бочки несравненно лучше бутылочного, еще --">