Вадим Иванович Кучеренко - Ян и Яна

события осознаешь в их истинной значимости только по прошествии некоторого времени. Иногда это смягчает боль. Отдалившись на безопасное расстояние, смотришь как будто со стороны и мыслишь разумом, не чувствами. Жить чувствами очень болезненно.

Шепот звезд в лунную ночь слышится как укор людям за суетность их желаний. В такие ночи приходят сожаление и раскаяние.

– Десятки раз я чувствовала, что ты не любишь меня, – рассерженный шепот Яны расплавленным свинцом вливается в душу Яна. – Ты злой и плохой человек. Как я попалась!

Тень на стене исказила свои очертания и сломала отростки рук.

– Это ты, ты во всем виноват! Не будь тебя, я могла бы быть счастлива.

Это не было правдой. И тем убедительнее звучало.

Вина Яна была действительно велика – он не подал руки жене, выходя из автобуса. Оправданием с последующим прощением могла быть только его безвременная смерть. Яну очень хотелось умереть, чтобы Яна не так страдала. Но как-то не выходило. Возможно, мешало знание того, что ожидалось дальше по сценарию этой ночи, как две капли воды схожему со многими предыдущими. И потому кроме скуки он ничего не испытывал.

– Что ты молчишь, негодяй? – повысила голос Яна.

Это был апогей. Дело близилось к развязке.

– Дура, – коротко и емко охарактеризовал Ян поведение жены.

Брызги негодования превратились в водопад кипящего масла. Яна воскликнула:

– Ненавижу! – и в ближнее к ней плечо Яна впились все десять крепеньких пальчиков пианистки с остренькими коготками.

Неприятное и, сказать по правде, чрезвычайно болезненное ощущение.

В их жизни до брака было всего несколько коротких встреч, между которыми пролегли долгие месяцы разлук, лишь отчасти сокращаемые множеством писем и частыми телефонными разговорами. Впервые они встретились случайно, во время отпуска, присев за один столик в летнем кафе на морском побережье. Разговорились. Их поразило сходство имен и профессий. Ян и Яна. Она преподавала по классу фортепиано в музыкальном училище, он – историю в университете. Казалось, это был короткий курортный роман, который просто обязан был, по закону жанра, завершиться ничем. Во время второй встречи, там же и ровно через год, они решили, что это судьба, и не надо ей противиться. И еще через год они осуществили свое намерение.

Между этими двумя историческими для них событиями: встречей и свадьбой – было много других, и события эти так или иначе меняли их отношение к жизни, вкусы, привычки, характеры. Но они были далеко друг от друга и не знали этого. Вторая, промежуточная, встреча ничего не изменила, она была очень короткой, сумбурной, заполненной выяснением чувств и признаниями, в ней не нашлось места фактам и времени для анализа. Так что когда они сошлись, чтобы не расставаться уже никогда – они встретились не с тем человеком, которого сохранила им память, а совершенно другим. И реальность поглотила сновидения, как это всегда бывает в первую же минуту пробуждения ото сна.

И это было очень странное, двойственное чувство. Душа по привычке, приобретенной за предшествующие годы, любила, а разум негодовал на подлог. Еще недавно самый желанный и любимый на свете человек вдруг показался чужим, посторонним, случайным и временным попутчиком.

И радость обладания порой пересиливала горечь недоумения – неужели это и есть любовь? Та самая, воспеваемая великим множеством поэтов с самого сотворения мира…

Но удивительнее всего, что это действительно была любовь. Ведь по-настоящему любят не мечты и грезы, не идеал и не Афродиту, богиню любви. Любят человека во плоти, земного и слабого, не знающего меры в своих грехах и добродетелях, переплетенных порой так, что уже и не разберешь, что и где. В этом, наверное, и есть суть библейского проклятия, печать, наложенная разгневанной божественной рукой на жизнь человека.

… И вот она уехала, в отпуск, в другой город, в котором она родилась и жила до того дня, пока не сменила фамилию и не переехала к мужу, оставив в том городе папу с мамой, подружек и свое прошлое. Увозящий Яну поезд еще не успел отойти от перрона вокзала, как в пробитую в памяти Яна разлукой брешь хлынули воспоминания. Горькие и сладостные, о днях и ночах, о словах и жестах. Чем дальше уносил Яну поезд времени, тем ближе становилась она Яну, и тем чаще приходила к нему во снах.

Но были и другие гости.

Первой незаметно подкралась тоска. Она заглушила все остальные чувства, парализовала волю и не затронула только --">