Валентина Петровна Никитина - ОТ ПЕЧАЛИ ДО РАДОСТИ

дупло и провалился вниз. Там было довольно просторно, сухо и пахло старым деревом. Он накрылся старым башлыком и быстро заснул.

Алексей с Василием вернулись домой. Мать встретила их громким плачем:

–Да по што это? Чай, живыми с войны пришли, а здесь смерть свою хотите встретить? Куды же это Бог смотрит, как же допустил такое убивство? А как же с Семкой – то. Успел ли добежать до Нюрки, аль нет?

Надо отметить нижегородский говор, теперешнее поколение почти не окает, в отличие от старшего, не употребляют в разговоре тех слов, которыми богата речь старожилов. Отец Никифор, служивший старостой в сельской церкви, только рукой махнул:

–Щас, Бог не заступник, вона и на церкви опала пошла, скоро бают, все церкви закроют, кабы и нас, грешных, не прихватило, да в разные стороны не раскидало. Мать заголосила сильнее:

–Это кто-ж дасть церкви тронуть-

–Да щас, в каждой деревне свои порядки, дай волю с ноготок, а возьмуть по весь локоток, – крестясь, ответил отец.

Василий посмотрел на Алексея и сказал:

–Ну вот что, надо думать, как дальше жить, здесь добра не будет, давай Леха, во Владимир подадимся, а там и в Москву можно. Надо и Семку определять, нечего тут ему делать, нечего тут и ждать, а там вроде коммуны хотят организовать для ребят, учить их будут, а как власть повернет неизвестно, вона еще с белыми воюють. А ты Тятя, в церковь пока не ходь, от старосты откажись. На церкви накинутся, там и за тобой придут, так что затаись-

–Ой горе, горюшко нам – а как это Бога забыть, это грех какой – голосила мать, –Да куды из дома ехать? Алешку Наталья три года ждала с войны, ни с кем не гуляла, сколько охотников к ней набивались, а они с детства женихались, вона как обрадовалась на празднике, когда его увидала-

–Какая Натаха, мать? То детство закончилось давно, и кто ее отдаст за нас, они как были «графские», так и остались. И тятя у нее стал первый прихвостень у Корня, вона как себя проявил.

Алексей тяжело молчал.

–Чего молчишь, братка? Аль не согласен?

–Мы родились здесь, Васятка, здесь на погосте и упокоиться должны, благо земля наша не чужая нам, чего по свету шастать, думашь там лучше найдешь? Никуды я не пойду отсель. А графские и гудовские примириться должны, хватить ужо воевать. Господь даст – будет и у нас праздник

–Где ж твой праздник, когда за Корнеем все «графские» стали, потому и расправились со Спириными, а назавтра может и до нас дойдут, видел, как они на тебя свои зенки выпятили. Что изменилось то? кто раньше верховодил, тот и сейчас наверху сидит, на кого батрачили, на тех же и батрачить будут, -Не унимался Василий. И обращаясь к отцу спросил:

–Тять, ты в лес завтра не поедешь, лошадь нужна тее?

–А тебе по што Вась?

–Да в район поеду в Совдеп, там бают, Михайло заправляет.Братка, ты со мной?

–Это какой же Михайло? – спросил отец.

–Да Мишка, Якова Царева, сын. Он же в прошлом годе Настасью в жены взял, сеструху Спириных. Авось за нас и заступится после того.

На том и порешили. Надо сказать, что ночью над округой прошел такой ураган, какой и не видывали никогда старожилы. То ли рассердилось небо от такого зверства, устроенного людьми, то ли Бог прогневался, но валил с ног ветер Вековые деревья, срывал крыши с дворов. Страшный переполох и в селе, и в монастыре вызвала эта буря с ливнем и надолго запомнилась.

Глядя на истерзанную этой стихией плотину пруда и поваленную монастырскую стену, взрослые испуганно крестились и с ужасом ожидали новых проявлений гнева Господнего на людей за великие их грехи. Некоторые упрямо думали и спрашивали:

–А может и впрямь был тот внезапно налетевший, невиданный ураган последним предвестником других неисчислимых потрясений, которые разразятся в России всего лишь через полтора года после него. А отголоски будут продолжаться еще несколько десятилетий.

Семка проснулся от страшного гула и грохота. Ему казалось, что дуб сильно кто—то раскачивает изнутри. А маленький кусочек неба, видимый над головой, вспыхивает ярким огнем и становится светло, как днем. От страха он весь задрожал.

Уцепившись за толстые стенки дуба, он молился Богу за все свои грехи, которые были и не были в его детской душе. Ему казалось, что ужасный ливень никогда не кончится, а всполохи молний непременно ударят в дуб и разрушат его. И как будто услышав его мысли, страшный треск раздался прямо над головой, а кто-то очень большой и сильный, словно ножом отрезал часть дерева от основного ствола, так что одной стены --">