Виктор Семенович Коробейников - Испытание властью. Повесть и рассказы

всегда, старослужащие.

Надо сказать, что мне тоже армия легко давалась и служил я с большим желанием. Видимо, передалась кровь отца, который все войны прошел, начиная с гражданской 1918 года. Мне все давалось просто – стрельба, тактика, караульная служба, командирские навыки, строевая подготовка. Однажды на занятиях нужно было выкрасть у «противника» мягкое чучело человека. Вроде как взять «языка». Охрана была из автоматчиков в три кольца. Я прополз по-пластунски больше километра мимо всех «вражеских» охранников и незаметно принес чучело в свою часть. Мы одержали «победу». На разборе занятий командир роты, показывая на мою промокшую от пота гимнастерку и объявляя мне благодарность, поучал:

– Вот таким трудом достигается в бою победа.

Я действительно любил армию. Звуки военного оркестра вызывали в душе такой восторг, а тело наливалось таким стремлением к действию, что я на самом деле был готов отдать Родине, как говорилось в солдатской присяге, если потребуется и саму жизнь.

Когда до конца офицерской практики осталось недели полторы, я был назначен старшим отделения по дежурству на полковой кухне и стал готовиться к этому.

Начистил пуговицы и пряжку ремня до блеска, натер кремом сапоги, прицепил на пояс положенный в таких случаях штык - нож и отправился искать своих подчиненных.

Дежурный наряд собрался на краю палаточного городка. Солдаты были одеты в старую, заношенную форму. Кирзовые, стоптанные сапоги были начищены, но имели жалкий вид. Гимнастерки кое у кого были даже заштопаны суровыми нитками. Я подумал, что не напрасно этих людей, собранных на переподготовку, называли во всем полку «партизанами». Все они были старше меня, крепкие, здоровые, спокойные мужики. На мое уставное приветствие они, не вставая с травы, что-то пробурчали и уставились выжидательно.

Я промолчал и тоже присел рядом.

– Ты что ли будешь старшой сегодня у нас?

– Да вроде я.

– Ну, понятно. Тогда двигаться надо, а то припоздаем.

Они построились в колонну по два. Получился отряд из четырех рядов. Я встал сбоку, подал команду и мы пошли по дороге к полковой столовой, которая находилась на краю гарнизона. Беседовать в строю запрещалось. Но и молчание становилось тягостным. Я заговорил.

– Как хоть служба-то идет, мужики?

– Нормально. Шамовки маловато. Пузы-то дома пораспустили, а сейчас маемся. Ночью иногда кишки поют… Говорят, старшой, что у вас старшина больно лютый?

– Что сделаешь? Терпим. Нам иначе нельзы. Чуть что – накапает в институт, греха не оберешься.

– Зря вы так. Мы своего быстро вышколили. Сказали тихонько, что если будет вылупаться, то телегу на шею накатим. Сразу ласковым стал. Понял, что мы не новобранцы.

Разговор оживился и продолжался до тех пор, пока направляющий не обратился ко мне.

- Старшой, смотри в оба! Офицеры навстречу катят. Скомандуй, как положено, а то еще прицепятся – не отвяжемся. Однажды нас с полдороги вернули, а потом по новой обратно строевым шагом гнали.

Я весь напружинился и подтянулся, выбросил руку к козырьку.

– Наряд! Смир-но! Равнение на ...лево!

Лица солдат окаменели. Отряд так усердно затопал, что казалось, земля стонет от ударов. Офицеры, приветствуя нас, небрежно козырнули и прошли мимо

– Молодец, старшой! Хороший из тебя офицер! Умеешь по уставному чеканить, когда надо!

У столовой уже стояла в строю отработавшая сутки смена. Мы лихо подошли, я доложил дежурному по полку капитану о прибытии и что принимаю на себя руководство нарядом дежурных. Старая смена и капитан ушли, а мы остались одни в пустой столовой. Дежурство началось.

* * *

С озера потянуло ветерком. Пламя костра отклонилось и старалось лизнуть наши лица и волосы. Все зашевелились, отползая в темноту. А потом вновь улеглись и уставились на Виктора.

Закрывая лицо от жаркого пламени, снова поддержал разговор Славик.

– Вот точно ты говоришь, Витек! У нас старшина такой же был страмец. По пять раз за вечер будил. Только мы заснем – опять: «Рота, подъем!» То перекличку под дождем устроит. Ну, ничего! Мы ему все припомнили. Когда на дембель уходили. Пригласили на вокзал – попрощаться. Там его ребята напоили и военному патрулю пьяного сдали. И не покаялись! Пусть помнит. С другими может почеловечней будет обращаться. Ну да ладно! Давай – вали дальше. Рассказывай – в чем же соль?

– Я могу, конечно, быстро закруглиться, да соль-то, мужики, очень горькая. Не знаю, как и --">