Библиотека knigago >> Проза >> Современная проза >> Большинство

Дмитрий Львович Быков - Большинство

Большинство
Книга - Большинство.  Дмитрий Львович Быков  - прочитать полностью в библиотеке КнигаГо
Название:
Большинство
Дмитрий Львович Быков

Жанр:

Современная проза

Изадано в серии:

неизвестно

Издательство:

неизвестно

Год издания:

ISBN:

неизвестно

Отзывы:

Комментировать

Рейтинг:

Поделись книгой с друзьями!

Помощь сайту: донат на оплату сервера

Краткое содержание книги "Большинство"

Новый рассказ Дмитрия Быкова


Читаем онлайн "Большинство". Главная страница.

Муж Веры Фоминой пришёл с войны мёртвый. Ей ещё повезло: другие-то без руки, без ноги. Город был маленький, бедный, все на виду. Вера слышала вой в соседних домах, видела перепуганных детей, зарёванных старух, сторонилась инвалидов, смотревших на соседей с ненавистью, будто это соседи их покалечили. А её муж пришёл сразу после победы, ей даже казалось иногда, что незадолго до. Но это уж потом, когда всё в памяти стало смешиваться.

О таких вещах — вроде мёртвого жениха или пришедшего с войны покойника — иногда говорили как о чём-то нередком, Вера слышала о них с детства, со страшных детских рассказов о ночных гостях, но как-то всё мимо. Она не заметила ни запаха, ничего, и уж конечно, он не пил чужой крови. Всё это бабьи сказки, а потому странное она заподозрила, только когда на празднике по случаю его возвращения он пошёл плясать и заплясал так, что сначала все остановились, а потом и гармонист перестал играть с перепугу. Так Степан и плясал, один, глядя прямо перед собой, делая такие движения, каких сроду не видано ни в одном танце: то несколько раз подряд сгибался на одну сторону, бросал кулак то вверх, то вниз, то вдруг страшно топал по земле, и опять одной ногой сильней, чем другой; во всем чувствовался перекос.

Покружился на месте, закинул голову, начал вдруг ударять себя крест-накрест по плечам, вообще творил ритуал непонятной веры, потом поклонился и замер.

Никто не знал, где его такому научили. Пил он мало, зато ел жадно.

Ночные гости были совсем другие. Те приходили, звонили, стучали, иногда выбивали дверь, потом перетряхивали всё и уводили хозяина, хозяйку, а иногда и детей. Ночные гости были живые, только странно одетые, но действовали по закону и не содержали в себе ничего потустороннего, так что их действительно следовало бояться. Про мёртвых говорили мало, потому что действовало правило: или хорошо, или ничего. Поэтому Вера в принципе была в курсе, но не ожидала, что вот так повезёт именно ей. А какие у неё были особые заслуги? Разве что неброская северная красота, как это называлось официально, и ещё ей замечательно удавались драники, но кому же не удаются драники? В городе их ещё называли всплывчиками, потому что если правильный драник бросали в воду, то он всплывал; так их и подавали, в тазу.

Степан был охоч до драников. Собаки его не боялись, даже ластились, а вот кошка Дашка так и метнулась от него прочь, забилась в угол и оскалилась, страшно шипя. Но кошек вообще стало мало, они куда-то ушли.

Зато очень много стало вдруг детей: в войну они сидели тихо, а тут бегали, кричали, играли в войну.

К Степану их тянуло необыкновенно, словно они в нём чувствовали родного. Он делал им странные игрушки — то вырезал птицу с одним опять-таки крылом, словно в смерти была какая-то половинчатость, то лепил лошадь с пятью ногами. Они в эти игрушки не играли, потому что игрушки были не для того. Но детям нравилось на бегу вдруг притулиться к Степану, который сидел на лавке у дома, подставив солнцу лицо. Война кончилась весной, как всегда, и солнца было много. «Дядя Степан, — кричали дети, — расскажи про войну!» — «Бах, бах», — говорил Степан. «А дальше?» — «Дальше я ничего не помню». Они смеялись и убегали, потом опять прибегали к нему греться.

По ночам Степан ходил: нормальные мужики после этого дела засыпают, а он, наоборот, словно набирался энергии, потому что это дело тоже близко к смерти, и он как будто заряжался.

Долго ходил под луной и как будто тоже грелся, иногда отвязывал собаку и шёл бродить с ней. Так они ходили вдвоём, мёртвый человек и его сторож, и улица перед ними выстилалась гладко, даже пыль как будто укладывалась спать. Шли под луной, осеребрённые, такие довольные, что хотелось завидовать. «Нет, я тебе не завидую, Вера», — говорила соседка, Анна, всегда норовившая сказать гадость. Её муж не вернулся, зато к ней ходил народный заседатель. Заседатель был приземист, с головой, словно всегда втянутой в плечи, будто что-то такое знал.

И он со Степаном переглядывался, будто оба они что-то такое знали. Но заседатель был живой, при всей своей полноте он не производил впечатления прочности.

Уюта — да, а прочности — нет, но ведь уют и есть непрочность: сейчас хорошо, а через минуту все разнесёт. Он был живой, живчик, и потому в любви от него толку было мало. Степан же, наоборот, после войны в любви стал

Оставить комментарий:


Ваш e-mail является приватным и не будет опубликован в комментарии.