Роман Романов - Кирилл

барахла, а против него восседал крупногабаритный мистер в штатском, занося в ноутбук названия товаров, на которые позарился мой отчаянный братец.

– Добрый день, – поздоровался я на безжалостно исковерканном английском, – я брат этого парня.

– О, вы брат м-ра Кирилла Романова? – обрадовано уточнил инспектор, вполне симпатичный молодой человек, заглядывая в Кирюхин паспорт, – очень хорошо, что вы пришли – мне бы хотелось задать вашему родственнику несколько вопросов, а он совсем не говорит по-английски.

– Говорит, и куда лучше меня, – сказал я с убедительностью, – просто, наверное, от страха потерял дар речи. Если позволите, я останусь с ним на несколько минут один на один, а вы можете запереть нас снаружи.

– О, конечно, конечно, – с готовностью согласился инспектор, – чувствуйте себя как дома.

Он вежливо вышел за дверь и несколько раз повернул ключ в замке.

– Черт подери, – воскликнул Кирилл, энергично вскакивая на ноги, – вечером у меня встреча с Джинни, а меня, скорее всего, упекут на пару суток в тюрьму.

– Слушай сюда, – сказал я, – если будешь быстро соображать, вечеринка с Джинни тебе обеспечена. Живо раздевайся, и по возможности бесшумно…

Через минуту я в Кирюхиной одежде сидел на его стуле, а брат, которому я передал свои документы и ключи от дома, скромно стоял у дверей. За секунду до того, как в кабинет вошел инспектор напару с управляющей отделом, что добросовестно очистил Кирилл, он молниеносно вытащил из кучи на полу часы с серебряным браслетом и невозмутимо застегнул их у себя на запястье.

– Гуд-бай, инспектор, – с могучим русским акцентом сказал братишка растерянному американцу и направился к выходу.

– Сэр, эй, сэр, постойте, – попытался остановить он Кирилла, но я обратился к славному парню на чистейшем английском, который благоразумно припас на последний момент:

– Ну ладно, ладно, сдаюсь – можете задавать мне свои вопросы…

Далее последовало дознание, проведенное работниками магазина, и процедура эта развеселила меня до глубины души своей нелепой серьезностью, напомнив памятный допрос в детском саду.

ИНСПЕКТОР: Сэр, зачем вы взяли все это?

Я: Хотел сделать подарки своим российским друзьям.

ОЧКАСТАЯ УПРАВЛЯЮЩАЯ ОТДЕЛОМ (враждебно): Вы знали, что за вами начали следить, потому что вы целых сорок минут провели в ювелирном отделе и вызвали подозрения продавца?

Я: Нет, конечно, не знал. (про себя) Ну и олух мой братец – ведь предупреждал же, что здесь работают профессионалы!..

ИНСПЕКТОР: Мы вынуждены арестовать вас и отправить на несколько дней в тюрьму, потому что вы взяли товару больше чем на двести пятьдесят долларов.

Я (пожимая плечами): Что ж, ничего не поделаешь… (улыбаясь) А вы притворитесь, что я украл вещей всего на сто баксов.

ИНСПЕКТОР (качая головой, серьезно): Нет, сэр, я должен быть честным. Порядок есть порядок.

Я: Понимаю вас. Мне, право, нравится ваша принципиальность. (Неожиданно для работников универмага смеюсь в голос). Ужасно глупая ситуация! Вы на меня сердитесь?

ИНСПЕКТОР: Нет, вовсе не сержусь. Каждый человек идет к Богу своим путем…

Одетый в красный тюремный костюм (холщевые штаны и блузка без рукавов), я лежал на низкой жесткой кровати в огромной камере, где находилось еще человек пятьдесят заключенных. Сквозь щелочку в забранном решеткой окне я смотрел на далекие огни американского города. Несмотря на ночное время, в камере было светло: здесь круглые сутки горел свет, чтобы надзиратель, сидящий за огромной стеклянной стеной, мог спокойно наблюдать за арестантами. Его взору были доступны даже туалет и душевая, отгороженные от остального помещения лишь не очень высокой перегородкой. Право на уединение, о котором наверняка упоминает Конституция США, здесь явно игнорировалось, отчего первое время я ощущал себя не слишком уютно.

Рядом со мной на пахнущей сыростью постели лежала карманная Библия. Ее предложил мне за обедом белозубый и веселый негритянский парнишка – он угодил в тюрьму за то, что общественном месте раскуривал «косячок» с марихуаной. У заключенных времени было хоть отбавляй, поэтому Библия, этот бестселлер всех времен и народов, пользовалась среди них огромной популярностью – на свободе, понятное дело, никому

--">