Дмитрий Глебович Ефремов - Зелёные глаза

что я увидел на столе, показалось мне сном. Свежие помидоры, красные, прямо с грядки, сало, сметана. Всё! Я остаюсь. Мне это нравится. За такое можно хоть целый день вкалывать на грядках.

Телевизор автоматически исключается из нашего рациона. Да и смотреть нечего. Одна мура.

Вечера в деревне совсем не такие, как в городе. Летом они короткие. Люди больше во дворах. Ужин. Пауза. И вот уже все спят. Лишь огонек папироски на крылечке в темной прохладе.

Уставшие от физической работы, люди спокойно дожидаются времени сна перед телевизором или за шитьем, поручая детей самим себе, лишь изредка обращая внимание на их возню.

Говорят, что иногда полезно немного побездельничать. Посмотрим.

Последующие два дня мы решили обследовать местные достопримечательности. Лёха в своей родной стихии. Ему известна каждая коряга, каждый обгорелый пень.

Первым делом мы решили познакомиться с местным магазином. Зайдя в него, я немного растерялся и задал продавцу чисто риторический вопрос: «Что же они, воры, умудрились украсть? Или они украли так много, что магазин опустел до основания? Но тогда они не должны были далеко уйти».

Меня оглядели недоверчивым взглядом и на всякий случай придвинули телефон.

Вокруг маленькими кучками толпились бабки и небритые дедки. Они о чем-то тихо переговаривались, посматривая на мои обрезанные джинсы и почти лысую голову.

Не перепутали бы. Не сомневаюсь, что они обо мне подумали. Лёха в доску свой для них. Тысячу раз рад, что не ношу татуировок. Они могли бы сослужить мне печальную службу. Надо срочно знакомиться с дядей Борей.

Опять! Выследили! Этот мальчик явно не отстанет, пока я его не нарисую. Увидев нас, он расплылся в беззубой улыбке. Вспоминаю, что вчера у автобусной остановки я наобещал ему портрет, если он покажет нам дорогу. Придётся уносить ноги.

Оказалось, что все ждали, когда привезут хлеб. А что еще надо в деревне? Водку, то есть самогон, они и сами делать могут.

Лес вокруг деревни уникальный. Море шиповника. Будет чем порадовать любимую тещу. Но пыл мой охладел к этой ягоде быстро. Оказывается, я не люблю колючую ягоду. Лучше и полезней собирать арбузы: они не колются. Но все же с литр мне удалось наскоблить. Окрестные кусты шиповника, сколько не просили, так и не дождались своей очереди. Спасибо Леньке. Помог. А вначале, как только я увидел чудо-шиповник, эти красные ягоды, я обомлел: «Все мое! Не уйду, пока не соберу». На что Леха только ухмыльнулся и посмотрел на меня, как на идиота.

– Ню-ню!

– Что ну-ну! Беги за ведрами! И побольше!

Но Ленька как-то странно скрутил пальцы, показав мне фигу, и ткнул указательным пальцем в висок, а потом покрутил. До меня не сразу дошёл смысл этого жеста, и я принял его как оскорбление. Но потом оценил. Пока я ругался, как сапожник, вытаскивая из пальцев противные колючки, Лёнька преспокойно снимал плоды и кидал их в банку. Скорее всего, ему известен какой-то особенный секрет собирания шиповника. А может у него просто больше терпения?

Местная купальня произвела на меня большое впечатление. Маленькая лужа среди густого леса пользовалась у местной шпаны большой популярностью. Преспокойно скинув одежду и не обращая внимания на гнус, Лёха залез в знакомую с детства лужу и стал фыркать, как бегемот на реке Лимпопо.

Нет уж! Предпочитаю чистую, но холодную воду. Лучше одну минуту в быстрой речке, чем час в грязной, пусть теплой, луже среди комаров.

– Зря ты так. Мог бы и ополоснуться, – с грустью выдохнул Ленька, оказавшись без компании. – Когда-то здесь глубина была. Здесь озеро было. Я даже не знаю, куда что подевалось.

Лёшку я понимал. В детстве все деревья большие, а озера глубокие. Но подобное я уже видел.

А потом было то, о чём я всё время мечтал. Когда я залез в быстрый и холодный Хор, Лёху передёрнуло. На всякий случай он отошёл подальше и набрал горсть камней, чтобы отбиваться.

Я спорил с бешеным течением, как псих прыгал в воду, а Лёха смотрел на меня дикими глазами и ёжился.

Сильнее и холоднее реки у нас нет. Хор есть Хор. Даже если просто смотреть на реку, в душе что-то выворачивает, как будто течением старые коряги вдоль берега. Сила! В названии, конечно же, нет ничего общего с хоровым пением. Считается, что его дали удэгейцы, или кто-то до них, это

--">