Зия Байрамов - Вымысел исключён

Он огляделся вокруг: номер ему определённо нравился, несмотря на обои с розовыми цветочками, скрипучую жёсткую кровать, плохо прокрашенную тумбочку с безвкусным ночником посередине. Борис направился к двери, но, прикоснувшись к ручке, вспомнил, что не выключил ноутбук.

***

– Ритуля, приезжайте с малышкой ко мне на выходные.

– Соскучился?

– Ещё как.

– Мы тоже очень скучаем. Ты не жалеешь?

– О чём?

– Что поехал?

– Ты сама видела, что я не мог написать дома ни строчки.

– Муза поджидала тебя у чёрта на куличиках в комнате с видом на стену коровника?

– Ага. Марго, я почти закончил. Осталось совсем чуть-чуть. Буквально финал. Я уверен, что тебе понравится. Может, прозвучит нескромно, но это лучшее из всего, что я когда-либо написал.

– Расскажи хотя бы в двух словах о сюжете.

– Не сейчас. Потерпи. Так вы приедете ко мне?

– Да. Привезти тебе что-нибудь вкусненькое?

– Не нужно. Здесь всё есть.

***

– Здравствуйте, я к Борису Невелю.

– К тому самому? К писателю? – Ирина улыбнулась красивой молодой женщине, держащей за ручку девочку лет трёх.

– К тому самому.

– Подождите, пожалуйста, на улице он к вам выйдет.

Женщина и ребёнок выпрыгнули в душный июнь и подошли к ближайшей скамейке. Девочка с большим вниманием разглядывала всё вокруг.

– Ритуля, – через минут десять Борис стоял перед ними и улыбался. – Я так рад, что вы приехали.

Он поцеловал в щёку сначала ребёнка, потом Риту.

– Как ты? Привет.

– Всё отлично. Планирую вернуться через недельку.

– Ты сказал, что книга почти завершена?

– Да. Осталось немного.

– Я рада.

Они смотрели друг на друга не отрываясь. Бобу казалось, что Рита стала ещё краше, чем была в то утро, когда он оставлял её.

– Нам тебя очень не хватает, – тихо проговорила она и еле сдержала слезу.

– Ритуля, скоро, скоро. Потерпите, родные мои, – он гладил мягкие волосёнки малышки и улыбался от умиления.

Они проговорили около часа.

– Если хочешь, оставайтесь с ночёвкой, а завтра поедете, – предложил Борис.

– Я не могу. Мне завтра на работу. У нас сложный проект горит, – ответила Рита.

– Жаль. Ну тогда езжайте. Не хочу отпускать вас затемно. Вызвать такси?

– Мы на машине.

– Что за машина? Разве ты водишь?

– Моя машина. Да, вожу.

– Сюрприз для меня. За месяц можно научиться водить и получить права?

– Я пять лет назад получила права. Помнишь, я говорила тебе?

– Нет. Не помню.

– Машина откуда?

– Купила.

– Когда? – Борис удивлялся всё больше. – Почему ты со мной не посоветовалась?

– Прошу тебя, не начинай.

– Рита, – Бобу стало неприятно. – Я бы разрешил сделать даже столь крупную покупку, но ты должна была посоветоваться.

– Нам надо ехать. Созвонимся.

– Хорошо. Я люблю тебя, Рита.

– Я тоже тебя люблю.

Боб поцеловал девочку в макушку, Марго-в щёку. Рита двинулась вдоль аллеи к выходу, малышка семенила за ней. Женщина шла ровной, уверенной походкой, как по подиуму, а слёзы ослепляли её, но Боб этого не видел. Он смотрел вслед и думал, какая у него всё-таки красивая жена.

***

В машине Риту ждал мужчина. Она открыла дверь заднего сиденья, посадила дочь в детское автокресло, два раза перепроверила крепление ремешков и рухнула рядом.

– Как прошло на этот раз? – спросил мужчина за рулем.

– Как всегда. Он принимает меня за маму.

– Всё ещё?

– Да.

– Он до сих пор ничего не осознал?

– Нет. Планирует через недельку вернуться домой. Говорит, роман почти закончен.

– Марго, что врачи?

– А что они могут сказать? Каждый раз одно и тоже.

– Марусь, двадцать четыре года прошло. Видимо, ему так легче. Может, не стоит больше приезжать сюда?

Марго тяжело вздохнула:

– Домой, дорогой, домой, я очень устала.

***

– Какой этот писатель всё-таки вежливый и культурный, – сказала новенькая санитарка Ирине. – И дочь у него очень приятная девушка.

– Угу, – ответила Ирина, делая очередную запись в журнале посещений. – В жизни не подумаешь, что этот вежливый и культурный нанёс собственной жене сорок ножевых ранений.

– Не хочу в это верить, Ирина Витальевна, – ведь к такому преступлению должно было подтолкнуть что-то очень серьёзное…

– Депрессия, Анюта. Депрессия, вызванная затяжным творческим кризисом. Не писалось ему, видите ли. Вот он с катушек и слетел. Творческие люди – народ странный. Кстати, отнеси ему обед, уже время.