Любовь Павловна Баринова - Кто ты будешь такой?

вино?

Куропаткина толкнула ее локтем.

– Рислинг. Угостить?

– Нет, спасибо, – заявила Куропаткина.

– Я попробую, – сказала Аля.

А сейчас актер замер, как ящерица, ожидает, пока неудавшаяся возлюбленная уйдет.

– Так нет у тебя лейкопластыря?

На улице заводится какая-то апрельская птица.

– Открой верхний ящик стола.

Аля подходит к столу и выдвигает ящик. Внутри стопкой лежат пластиковые папки разных цветов, теснятся выровненные и подогнанные друг к другу ручки, идеально заточенные карандаши, ластики, карточки магазинов. Под папками обнаруживаются школьные грамоты и фотографии, выцветшие – видимо, висели до недавнего ремонта на стене. Аля вытягивает одну из фотографий: мальчик лет семи стоит рядом с мужчиной. Под зонтом, у здания с колоннами. Оба в плащах, как-то одинаково поддуваемых ветром, в мокрых ботинках. Волосы тоже сдуло в одну сторону.

Как это бывает? Точно фокусник делает щелчок пальцами – и вот декорации твоей жизни в один миг меняются. Тринадцать лет назад Аля уже видела эту фотографию.

1992 – 1994

Мать Али – Дарья Алексеевна Соловьева – была страстной натурой, так она о себе говорила. Главной ее страстью был муж Сергей, отец Али, за ним-то, точнее – по его следу, маленькая Аля и мать несколько лет ездили из города в город. Дарья Алексеевна считала, что ее с Сережей связывает та самая великая любовь, о которой снимают фильмы и пишут книги. «Такая любовь мало кому выпадает», – с гордостью заявляла мать. Правда, между Дарьей Алексеевной и Алиным отцом произошло недоразумение. «Нужно найти Сережу, – говорила мать, – и все ему объяснить». Он поймет, уверяла она, они втроем снова будут вместе, и правильный порядок вещей будет восстановлен. А правильный порядок вещей, считала Дарья Алексеевна, рано или поздно всегда восстанавливается.

Какими источниками информации мать пользовалась в конце 1980-х – начале 1990-х? Возможно, писала запросы в адресно-справочные службы, давала объявления в газетах. А может, прислушивалась к голосам в голове. Теперь не узнаешь. Нет, мать жива и относительно здорова, но после давнего происшествия ее память спотыкается как раз о те несколько лет, когда она с маленькой дочерью переезжала с места на место.

Что Аля помнит из того времени? Пыль на обочине, свои сандалии – кожаные, цветом почти не отличимые от пыли, с дырочками и крепкой прошивкой у подошвы. Растянутый ремешок на левой ноге все время расстегивался. Подол маминого платья: веселые полоски чередуются с разливом насыщенной сини. Полоски шли от самого низа платья и пропадали под вспотевшими мышками мамы, а потом появлялись на коротком рукаве. Каблуки маминых туфель громко и гулко отстукивали по асфальту незнакомого города. Если замешкавшись, заглядевшись на собаку, поднявшую заднюю лапу, или на красный трамвай, или на солнце в зеленых густых сетях лип, маленькая Аля теряла мать из виду, то догоняла, ориентируясь по этому стуку – ритму, который было ни с чем не спутать. Прибыв на место, заселялись в очередной дом. Аля сразу принималась его обследовать: ощупывала, обнюхивала стены, дверные проемы, подоконники, старую мебель – продавленный диван и полированный с царапинами стол, стул. Прислонив ухо к стене или полу, слушала гул, запоминала. На улице вдыхала, перебирала внутри себя запахи нового двора: горечь обрезанных веток (дворник орудовал секатором), терпкий рассол разлившейся по весеннему снегу воды или, если была осень, тревожный дух перебродивших листьев, вонь тлеющего мусора и одуряющий, резкий запах резиновых сапожек, которым были нипочем ни снег, ни кофейные лужи, ни чавкающая угрюмая грязь. Резиновые сапожки стоили дешево, и мать на них не скупилась.

Дарья Алексеевна находила работу. С работой было сложно, но все же она что-то подыскивала – на рынке, в ларьке, устраивалась ходячим продавцом духов, алкоголя или детских книг. А что же отец? Спустя неделю-другую мать выясняла, что воспользовалась ошибочными сведениями, или узнавала, что отец и в самом деле был тут, но успел съехать до того, как получил ее письмо. Да, каждый раз, когда матери удавалось узнать адрес, а не только информацию, что Сережу видели в таком-то городе, она первым делом писала ему письмо, сообщала, что едет. После длинного текста, выведенного четким почерком с сильным наклоном влево, маленькая Аля рисовала солнышко, человечка или собачку. Если город был большим, на подтверждение того, что отца тут нет, уходили --">