Юрий Павлович Гулин - Вот такая история

закавыка могла, сами понимаете, кончится чем угодно, если бы не душманская граната. С тяжёлым осколочным ранением Валентин попал в разряд «трёхсотых», был самолётом вывезен в Союз, где несколько месяцев давил госпитальную койку в славном городе Ташкенте. Окончательно от ранения он так и не оправился. Был признан к военной службе ограниченно годным. Взял на этот раз инициативу в собственные руки. Побрякал в нужных кабинетах орденом да парой медалей, и выхлопотал назначение в родное училище, где вскоре влился в дружную семью офицерско-преподавательского состава. Поскольку сотовой связи тогда не было, общение с фронтовыми друзьями поддерживал посредством полевой почты. От Степана за год с небольшим получил пару немногословных писем и шесть от Галины. От неё и узнал, что Степан был представлен к званию Героя Советского Союза, но «штабные крысы» — словосочетание было аккуратно вымарано армейским цензором, но хорошо угадывалось по смыслу — представление завернули. Дело кончилось ещё одним орденом, третьим по счёту. Тем временем грянула перестройка и войска из Афганистана начали выводить. Степан отбыл служить в Киев, куда и увёз с собой молодую жену. Валентин перенёс это событие стоически, но заноза в сердце мешала обустройству собственного счастья. Так и холостяковал у себя в Новосибирске, тогда как в Киеве друзья уже растили сына, которого назвали Владимиром. Периодически звали к себе в гости. Валентин долго держался, но, когда понял, что занозу из сердца в одиночку вырвать не удастся, засобирался в дорогу. Весенний Киев встретил его буйством цветущих каштанов. Степан был много занят по службе и с городом гостя в основном знакомила Галина, которая ради приезда фронтового друга испросила у себя в госпитале кратковременный отпуск. Валентин меж тем отметил, что если Галина искренне рада его приезду, то Степан скорее изображает радушие, а его сестра, которая проводила с маленьким Володькой больше времени, чем родная мать — тоже, заметьте, странно! — гостя если не игнорировала, то привечала крайне скупо. Эти наблюдения разбередили занозу в сердце до такой степени, что Валентин решился на отчаянный поступок. Во время прогулки по одному из раскинувшихся по-над Днепром парков, оказавшись в укромном уголке, где им не мог помешать сторонний взгляд, он вызвал Галину на откровенный разговор. Результат его ошеломил. Галина разрыдалась у него на груди и, глотая слёзы, поведала грустную историю своего теперешнего несчастья. После рождения сына Степан к ней заметно охладел, словно она свою задачу по большей части выполнила, а, воспитав Володю, выполнит, видимо, уже окончательно. А может, это произойдёт и раньше, поскольку бездетная сестра Степана, изливала на малыша столько неистраченного материнского тепла, сколько у Галины, в чём она с горечью должна была себе признаться, просто не было. А ту ещё сомнения в верности мужа появились. Начало тому положил пустяковый, казалось, разговор. Сидели они как-то с соседкой из квартиры напротив во дворе на скамейке, пока их дети играли вместе в песочнице, ну и болтали о том о сём да ни о чём. И как бы в продолжение разговора соседка вдруг и говорит: «Вот ты, Галка, вроде и умная, далеко заглянуть умеешь, а под своим носом многого не замечаешь» — «И чего это я не замечаю?» — прищурилась Галина. — «Ничего. Это я так, к слову» — соскочила с темы соседка. В другой раз она же, и опять вроде в тему разговора, спросила: «Люди бают, что старая любовь не ржавеет. А ты что на это думаешь?» — «Я? — растерялась Галина. — Ничего. Я об этом вообще не задумывалась» — «А зря» — рассмеялась соседка и вновь перевела разговор на другое.

Соседка справедливо заприметила, что Галина далеко не глупа. Она ещё и первый намёк мимо ушей не пропустила. Только думала, что речь идёт о золовке. Но после второго намёка стала думать, что не только о ней одной. Захаживала к ним в гости гарна дивчина. Золовкина подружка. К ней, стало быть, захаживала. Хорошая дивчина: весёлая, обходительная. Но только теперь в памяти Галины всплыло, что привечала она при этом больше других Степана. Стала Галина осторожненько справки о ней наводить. Тут и выяснилось, что дивчина эта до его отправки в Афган числилась у Степана чуть ли не в невестах.

Теперь, сидя на скамейке с видом на днепровскую ширь, окутанная ароматом цветущей над головой липы, Галина, что всё так же прятала заплаканное лицо на груди балдеющего от нежданно свалившего --">