Михаил Борисович Бару - Дамская визжаль

оттого их тело приятно пахнет какой-нибудь земляникой или подберезовиками^[1]. Бывает, однако, что в голодные года от них припахивает немного мышами, но это случается редко.

В случае внезапной опасности испуганная лесная русалка сбрасывает хвост и убегает, как обычная женщина. Потом-то хвост отрастает, но медленно. Лесные русалки этим пользуются и часто заводят семьи, как все женщины, а потом вдруг мужья обнаруживают у них отрастающий хвост. Кто разводится, а кто плюнет и продолжает жить дальше. А бывает так, что муж свою жену русалку пугает время от времени, чтобы та отбросила хвост. Покорная жена хоть и боится, но терпит, поскольку мужиков хороших не только в лесу, но и вообще мало.

Почему от русалок рождаются только девочки — ученые так и не разобрались. Рождаются они, кстати говоря, сразу с хвостиком. Если его с младенчества прижигать йодом или зеленкой, то он и не развивается вовсе. Так многие и делают, из-за чего поголовье уральских русалок неуклонно сокращается год от года. Экологи бьют тревогу — еще лет двадцать-тридцать, и от лесных русалок останется одно воспоминание, пусть и приятное.

Утром на даче

небо в многоточиях стрижей и ласточек. Холодные и щипательные пузырьки ржаного кваса, перепрыгивающие с неба в нос. Яичница-шкворчунья с остатками вчерашней вареной картошки, кубиками копченого окорока, помидорами, сладким перцем, укропом и зеленым луком. Вилка с надтреснутой костяной ручкой и остатки желтка на ломте серого хлеба. Потом чай с сушками пьешь, пьешь… и смотришь, смотришь, как муха ползет, ползет от солонки до самого верхнего края литровой банки со сливовым вареньем.

Из сада доносятся детские крики — на одной из дорожек обнаружился ежик. Он фыркает, сворачивается клубком и не желает знакомиться. Чтобы задобрить ежика, ему выносят молока в жестяной крышке из-под маринованных огурцов. Дети — Соня, Васена и Мишечка — прячутся в кустах, чтобы наблюдать за пьющим ежиком. Тут, совершенно некстати, приходит дворовая собака Дуся, откатывает лапой колючий шар и с удовольствием лакает молоко. Дусю оттаскивают за хвост, но молока уже нет. Все кричат, валяются в траве и смеются. Кроме ежика. Он, кажется, обиделся навсегда и ушуршал в заросли смородиновых кустов.

Приходит соседка Катерина. Она больна. Болен ее муж, дочь и зять. Кажется, болен даже их кот, Василий Витальевич. Ей нужно всего пятьдесят рублей на лекарство. И тогда ее семье станет легче. Правда, ненадолго. У Катерины фонарь под глазом. Говорит, что не вписалась в поворот. Виталик, ее муж, решил повернуть — а она не вписалась. А с получки они все вернут, конечно. В доказательство своей кредитоспособности Катерина рассказывает о том, что у ее зятя есть мобильный телефон. «В нем, между прочим, сим-карта есть», — доверительным перегаром шепотом сообщает она. Не то чтобы она ее в руках держала, но зять врать не будет. Сим-карта — это, конечно, не «Виза» или «Мастер-кард», но под рассказ о ней просят пятьдесят рублей, а не пять тысяч долларов.

Тем временем начинают звать к обеду. Надо идти в огород за чесноком, огурцами и луком. Заодно нарвать черной смородины, выложить ее на большое блюдо и немного подвялить на солнце. А уж потом залить водкой и настаивать, настаивать…. Настоечка получается такой… такой… Господи, ну что ж они так из кухни кричат-то? Несу уже ваш чеснок, несу! Сейчас выпаду из гнезда гамака и несу.

Обед тянется долго. На первое — холодный свекольник. Густая деревенская сметана никак не желает в нем распускаться. Дети энергично ее размешивают. В конце концов часть свекольника неисповедимыми путями оказывается у Мишечки в ухе. Девочки смеются, а Мишечка обижается, сопит, фыркает и даже пытается топать ногами, точно приходивший утром ежик.

После обеда, то есть после рюмки ржаной, свекольника, большого куска картофельной запеканки с мясом, куска запеканки поменьше и совсем малюсенького кусочка, компота из вишен с пряниками и… ик, велят переносить наколотые дрова со двора в сарай. То есть их надо было перенести до обеда, даже и до вчерашнего, но… В сарае темно и прохладно. Там завалялась раскладушка, на которой можно заваляться часок-другой. А все эти россказни, что не перенесенные вовремя со двора в сарай дрова могут убежать к другому хозяину, — брехня. Может, такое и случается где-нибудь за тридевять земель, а у нас, в средней полосе, такого и быть не может. --">