Владислав Валентинович Петров - Очень мелкий бес

календарь с кошками или открытки с артистами — приводили к провалам.

Итак, Людочка достала заветную книжку, вложила ее в раскрытый журнал «Ньюсуик» с интервью Игоряинова и прикрыла наполовину приглашением на имя Игоряинова участвовать в каком-то «круглом столе»; но только она нашла страницу, на которой остановилась вчера, как на пороге Людочкиной комнаты возник человек. Легкая небрежность в его одежде выдавала артистическую натуру, а выражение лица говорило о том, что он чем-то сильно недоволен.

— Нохѵ до уои до? — сказал человек и уставился на Людочку.

Людочка подумала: «Иностранец»— и стала искать в памяти соответствующую фразу на английском, ибо иностранцы в «Прозе» редкостью не были и Людочка, хотя и не знала ни одного иностранного языка, тем не менее могла отличить одно европейское наречие от другого и помнила несколько приветственных фраз на английском, немецком и французском. На этот раз, однако, нужная фраза, как назло, на ум не шла, и гость с любопытством следил за ее поиском, поскольку весь процесс отражался на Людочкином смазливом личике; когда же фраза была найдена и уже готовилась слететь с пухлых Людочкиных губ, он произнес:

— Не мучайтесь, прекрасная девушка. Я и сам языков не знаю... Этот ваш у себя? — И ткнул указательным пальцем в дверь кабинета Игоряинова.

— Вы Каляев? — спросила Людочка.

—  Каляев, Каляев... —  сердито  ответил  человек. —  Откуда это вы знаете, что  я

Каляев?

—  Виктор  Васильевич  просил  вас  подождать.  А  пока  могу  предложить  чай  или кофе... Правда, у нас растворимый.

— Так что же мешает ему принять меня? Мы договаривались на десять часов, и я опоздал на минуту лишь потому, что этот ваш Виктор Васильевич закрыл лифт перед моим носом.

Посетитель  явно  бравировал  своим  пренебрежительным  отношением  к  Игоряинову.

— Если вам назначено, вас примут, — сказала Людочка сухо; разговор отвлекал ее от книжки.

— Угу, — мрачно сказал Каляев и опустился на стоящий возле стены стул с поло­ манной спинкой. — Мне назначено, и меня примут. Надежда умирает последней. Лад­ но, давайте ваш кофе!

Людочка тяжко вздохнула. Ей очень хотелось сказать, что она секретарь — и не просто секретарь, а секретарь-референт, — а не подавальщица в столовой, но она сдержалась, нарочито медленно поднялась со своего места и подошла к маленькому столику у окна. Здесь стояли электрический самовар, заварной чайник, сахарница, банка бразильского кофе, а также поднос с разнокалиберными чашками и пластиковым стаканчиком из-под маргарина с торчащими из него ложками.

— Мне вон ту, большую, с синим рисунком, — не поднимаясь со стула, указал Каляев на приглянувшуюся ему чашку.

— Эта чашка Виктора Васильевича, — сказала Людочка. И в самом деле, именно из этой чашки Игоряинов любил, будучи в хорошем расположении духа, пить кофе, при­ сев на краешек Людочкиного стола.

— Скажите пожалуйста... — скорчил рожу Каляев, как будто отказывая Игоряинову в праве иметь в собственном издательстве собственную чашку. — Я и не претендую в таком случае. Выберите другую, на свой вкус, главное, чтобы побольше была. Обожаю пить из больших чашек. Насыпьте две ложки кофе без верха и четыре ложки сахара с верхом, а если у вас кусковой быстрорастворимый — то пять кусочков. Ложки у вас серебряные? Я чего спрашиваю — если серебряные, то они нагреваются и размешивать трудно. Вы ложку в чашку не опускайте, я сам опущу...

Тут уж Людочка не выдержала:

— Серебряные посетители крадут. Так что обходимся обыкновенными, общепитовски

ми, — сказала она ядовито и с треском поставила обратно на поднос чашку с синим рисунком, которую машинально взяла в руки. — Сами себе положите и пять ложек, и два кусочка, и черта с хвостиком.

— А общепитовские где берете — в общепите крадете? — неприятно хохотнул Каляев. — Хотя уже, по всем вероятиям, и нет общепита, приватизирован весь... Как, впрочем, и все издательское дело. Пища, так сказать, духовная не отстает от пищи, которую, так сказать, едят. Пища — она и есть пища...

Он прервал свою не вполне понятную тираду и с досадой посмотрел на часы. Людочка же приняла неприступный вид, вернулась за стол и вновь попыталась при­ ступить к чтению.

— Так, говорите, примет, если назначено? — потеряв интерес к кофе, миролюбиво сказал Каляев — не столько ища у Людочки подтверждения ее слов, сколько желая обратить на себя внимание. — А может быть, вы --">