Кирилл Викторович Рябов - Лихо

— Да, я такой. И у меня кота арестовали.

— О-хо-хо! А-ха-ха-ха! У-у-ху-ху-ху! Хе-хе-хе! Хихи! Санечка, приходи на той неделе ужинать к нам. Владимир Романович приготовит голубцы в конвертиках.

— Не знаю, смогу ли. Много работы. Надо готовиться к районной выставке. Да, а еще мой ученик повесился. В общем, забот хватит.

— Береги себя, Санечка. Созвонимся.

— Да, мама. Целую тебя.

До того как отключиться, он успел услышать:

— Вовик, тебе от Санечки привет.

— Какое счастье, — ответил Вовик.

Из колонки запела Лана Дель Рей.

— Ланочка, — пробормотал Выдрин и улыбнулся.

Он сходил в «Магнит», купил бутылку «Талки» и быстро напился. Стал бродить по квартире, задевая стены и бормоча ругательства. Потом немного поплакал. Но слез почему-то не было. Лишь глаза слегка зачесались. Умыв лицо, Выдрин лег на кровать, поставил рядом ноутбук и включил концерт The Cure. Музыка не утешала. Он осоловело смотрел на покрытое макияжем одутловатое лицо Роберта Смита, исполнявшего песню «One hundred years».

— Да уж, — пробормотал Выдрин.

И уснул.

Его скинули с кровати грубые мужичьи руки, больно вцепившиеся в волосы и ворот рубашки. Человек с одной сплошной бровью навис над ним и заорал:

— Не шевелиться, падаль!

Выдрин попытался ответить, что не шевелится, но рот будто глиной забили.

— Кот дал показания! — продолжал человек. — Умный оказался. Но мы все равно его повесим. И тебя повесим.

— За что? — с трудом выговорил Выдрин.

Было ощущение, что он пытается говорить под водой. Человек наклонился. У него было лицо сожителя матери, Владимира Романовича.

— За ноги, — сказал он жарким шепотом.

Бровь возбужденно задрожала.

— Голова твоя нальется кровью и лопнет.

— Помогите, — пробормотал Выдрин.

И проснулся.

Кто-то длинно звонил в дверь. За окном светило солнце. Хотя засыпал он в потемках. Ноутбук почему-то показывал порнографию: белый лысый мужик и толстая негритянка сплелись в позе 69. Выдрин слез с кровати и, опираясь о стену, доковылял в прихожую. Смотреть в глазок было страшно. Но он себя пересилил. И тут же открыл дверь. Вбежала Лена, размахивая смартфоном.

— Ты чего трубку не берешь? — закричала она. — Я чуть не чокнулась.

Выдрин попытался обнять ее. Лена отстранилась.

— Я не слышал. Рано уснул. И проспал все на свете.

— Фу, — сказала она. — Иди хоть умойся. И зубы почисти. Перегаром за километр несет.

— Только не уходи, — попросил Выдрин. Убежал в ванную и еще раз крикнул оттуда: — Не уходи, я быстро!

— Да не ухожу я никуда, — отозвалась Лена.

Он тщательно умыл набрякшее лицо. Два раза почистил зубы и язык. И оба раза чуть не сблевал.

Лена ждала на кухне. На конфорке грелась турка с кофе.

— Саш, а ты чего вдруг нажрался? — спросила Лена, когда он вышел.

— Мне было плохо. Кота забрали. Ты не едешь. Маме позвонил, она вообще ничего не слышит.

Выдрин обреченно махнул рукой.

— Ты знаешь, почему я не приехала, — сказала Лена. — Я не могла. А если бы даже смогла. Чего мне ехать? На тебя пьяного смотреть?

— Но я трезвый был! Это я потом уже с горя не рассчитал.

— Ну с какого еще горя? Я приехала. И кот найдется.

— Да как он найдется, когда его арестовали?!

— Саш, перестань чушь молоть!

— Это не чушь. Не веришь, сходи и сама посмотри. Его нет! Арестован!

Лена прикрыла глаза ладонью.

— А еще ученик мой повесился вчера.

— Господи! Ужас какой! Почему?!

— Не знаю. В понедельник выясню.

— У тебя могут быть проблемы из-за этого?

— Понятия не имею. Не должно быть. Честно говоря, когда позвонили, я даже не сразу понял, о ком речь.

Лена налила две чашки кофе.

— Останешься? — спросил Выдрин.

— Ну если не выгонишь, останусь.

— Мне сейчас очень плохо.

— Не переживай, все наладится. Я рядом.

— Спасибо, любимая.

Потом они пили кофе. Лена что-то рассказывала про детей, про бывшего мужа, про маму, про свекровь. Выдрин слушал вполуха.

— Пойдем? — спросил он, когда она выговорилась.

— Сначала я в душ.

Выдрин ушел в комнату. Выключил ноутбук, который продолжал все это время показывать порнографию. Потом застелил кровать чистой простыней. Пришла Лена. На ее ключицах лежали капельки воды.

— Милая, — прошептал Выдрин и потянулся к ней.