Роман Воронов - Семь Чудес Рая

старик. – Итак, первое из чудес Рая – это Врата Рая. Не представляй их себе никак, все будет неправдой. Сила твоего воображения – лапка муравья, пытающегося стронуть с места корабельную мортиру. Путешественнику нужно знать только одно: Райские Врата всегда открыты.

– Для любого? Не думал, что Рай – проходной двор, – я все еще принимал происходящее за игру.

– Господь не придумал замков от своих детей, – строго заметил старик. – Дети сами наизобретали щеколд и запоров на Врата Рая. Хочешь знать, как выглядит посещение Сада душой? Ты подходишь к Вратам, достаешь собственный запорный механизм, с усердием навешиваешь его на створки, а затем начинаешь рваться внутрь, взывая к Небесам о снисхождении и прощении, переходя на проклятия и стоны о несправедливости Мира. Представь себе, каково Господу видеть это, не имея возможности нарушить Великий Договор и, поправ твое волеизъявление, открыть Врата, сметая твои же запоры.

– Получается, мы безумны? – прошептал я, пытаясь открыть глаза, но веки мои налились свинцом и не желали приподниматься ни на волосок.

– Мы не безумны, мы напуганы: наши замки, затворы, запоры, крюки и щеколды – всего лишь страхи.

– Но кого или чего мы боимся?

– Бога, изгнавшего Адама из Рая, – мой гид хохотнул. – Нелепее ничего нельзя было придумать, но ничего страшнее не придумали, как записать это.

– Так этого не было?

– Нет, Бог не изгонял, он отпустил, оставив Врата открытыми, всегда и для каждого. В Рай не войдешь со Страхом, но исключительно с Любовью. Теперь попробуй представить себе Первое Чудо Рая, – старик пододвинул свечу вплотную к моим ногам.

– Я вижу … – начал было я, но вскрикнул и одернул ногу от пламени.

Хитрый старикашка расхохотался:

– И не пытайся, муравью и двумя лапками не сдвинуть пушку.

Натуральный псих, решил я, он просто издевается надо мной.

– Продолжим наше путешествие? – как ни в чем не бывало спросил гид по Райским Кущам.

Уж очень мне хотелось послать его ко всем чертям, грохнуть стулом о стену и покинуть общество слабоумного гида с мазохистскими замашками, но веки не открывались, а пятая точка не реагировала на команды мозга и словно приросла к стулу. Мне ничего не оставалось, как согласиться:

– Угу, только без фокусов.

– Нет-нет, – бодро отозвался старик, – ни фокусов, ни магии, переходим ко Второму Чуду Рая. В самом сердце Фруктового Сада, на изумрудной лужайке, расположен Фонтан Райской Воды.

– Я не буду упираться третьей лапкой в мортиру, – съязвил я. – Перейдем от формы к сути.

– Прекрасный, начитанный интеллектуал, – подыграл мне гид, – всезнающий путешественник теперь может представить любую форму, и это будет правдой, ибо форма в этом случае не имеет значения.

– Как это? – не удержался я.

– Муравей не стал Гераклом, но налетевший шквал сорвал канаты, и мортира полетела за борт. Кусок чугуна перестал нести смерть, лежа на морском дне, а чья сила привела к этому – не важно.

– Понятно – сказал я, не поняв ничего.

– В таком случае каков он, Фонтан Райской Воды, в твоем воображении? – тон старика был требовательным, но мягким.

В голове мелькали картины известных мне источников прохлады во дворцах и на городских площадях, я хватался то за один фрагмент, то за другой, но вписать мускулистый торс Самсона или разинутый рот Чудо-рыбы в неземные красоты Эдема не получалось. Видимо, муравей, невзначай зацепившись лапкой, отправился в бурные пучины вместе с мортирой.

– Не вспоминай чужое, создай свое, – подсказал проводник по райским достопримечательностям, и я тут же вообразил круглую чашу, в центре которой помещался высокий стройный стебель, увенчанный водяным цветком. Райская Вода, по всей видимости, поднималась внутри и изливалась вверху самым причудливым образом. Я описал увиденное старику, тот, удовлетворенно хмыкнув, сказал:

– Весьма похоже на правду и вот тебе само Чудо – та вода, что движется по стеблю и образует лепестки цветка – живая, а та, что упокоилась в чаше и неподвижна, словно зеркало, – мертвая.

– Движение – жизнь, – брякнул я с ходу и сразу же устыдился своей реплики.

Старик отреагировал спокойно:

– Движение телесное ли, умственное, имеющее началом своим состояние покоя душевного и есть живая вода. Когда же бурный кипящий поток успокаивается внешним обстоятельством, указующим на всю тщету его, он преобразуется в мертвую воду, период самосозерцания и осознания. Не испей, Адам, ни --">