Мария Сергеевна Ефремова-Костерина - Кусок торта и бокал шампанского

Мария Ефремова-Костерина Кусок торта и бокал шампанского

А за окном кипела жизнь. Прохожие сновали туда-сюда по центральной улице города даже не подозревая о том, что за ними наблюдают.

Мировой судья Тихон Романович, находящийся ныне на пенсии, начинал и заканчивал свой день сидя у окна в бесплодной попытке прикоснуться к жизни, проходившей теперь мимо него.

Ещё каких-нибудь полгода назад, он как и все ходил на работу, решал чужие проблемы, улаживал конфликты, разрешал споры; у него и семьи то не было лишь по одной, до банальности простой, причине – в своём суетном ритме жизни о создании собственной семьи он подумать забыл. А теперь…

Одинокий старик угрюмо сидел в своей огромной пустынной квартире проклиная жизнь, которая так бесцеремонно выкинула его на обочину.

Квартира, занимавшая верхний этаж двухэтажного купеческого дома, некогда бывшая предметом его необычайной гордости; сейчас стала ему напоминать коробку, в какую сваливают старые давно забытые игрушки, в зыбкой надежде когда-нибудь кому-нибудь их отдать.

Он все больше и больше начинал ненавидеть людей. Когда он смотрел на них с высоты своего окна, то от всей души желал чтобы они все исчезли. И вот однажды, наступил тот самый миг исступления.

Последняя капля, как много слов о ней сказано, как много текстов написано, но поистине об этом феномене знает только тот, кто его пережил.

Для несчастного, одинокого и всеми забытого старика последней каплей, переполнившей бескрайний океан ненависти, явился кусок торта и бокал шампанского.

На первом этаже его дома находилось маленькое уютное кафе.

Как-то раз Тихон Романович пребывая в скверном расположении духа, наблюдал из окна за тем, как в кафе готовились отмечать день рождение.

Людишки, как называл теперь он народ, с самого утра суетились под окнами, украшали здание, подвозили еду и напитки; ближе к вечеру привезли торт, да такой огромный, что Тихон Романович ехидно подметил: "Людишки-муравьишки, видимо, решили сдохнуть от обжорства".

Сегодня шум и запах кафе неимоверно раздражали его. Вечером, когда включили музыку и встречали гостей, искорки недовольства, целый день вспыхивающие в его душе, превратилась в бушующее пламя. Словно стог сена, загоревшийся от случайной грозы, он пылал от ярости и злобы. Огонь всё разгорался и подобно безудержному лесному пожару рвался наружу. Несмотря на преклонный возраст, а было ему уже под семьдесят, он вылетел из квартиры подобно пробке из бутылки.

– Да как вы смеете, да что вы себе, собственно, позволяете, – в состоянии полнейшего помешательства кричал он. Из-за вашей треклятой возни, я собственных мыслей не слышу, а мне меж тем, уверяю вас, есть над чем подумать. Тихон Романович едва ли отдавал себе отчёт в том, что стоит в центре любимого когда-то кафе и вопит как одержимый.

– Тише, тише, дедуля, – сказал ему молодой человек, по всей видимости виновник всей этой вакханалии.

Парень добродушно встал из-за стола и подошёл к именинному торту, отрезав большой кусок, он налил бокал игристого и протянул ополоумевшему старику.

– У меня сегодня день рождения, – напыщенно сказал юнец. Двадцать лет – серьезная дата. Жизнь только начинается, не порти праздник, папаша.

– Да будет вам известно, молодой стервец, что вы разговариваете с.., – и тут Тихон Романович осёкся. В самом деле, с кем сейчас разговаривал этот паршивец? Немой вопрос, подобно гильотине повис в воздухе.

Ещё пуще вспыхнул гнев, и уже окончательно потеряв ощущение реальности старик прошипел:

– Жалкие людишки, я вас всех достану; клянусь, с того света достану. Отныне и впредь, запомните – любой шорох, любой скрип, каждый упавший предмет это буду я, точнее мой злой дух. Я в век не оставлю вас в покое, я сведу с ума каждого! – старый безумец тряс под носом парня костлявым пальцем.

Лицо Тихона Романовича густо покраснело, а сам он, задыхаясь, едва мог держаться на ногах.

– На вот лучше, выпей, да закуси хорошенько, я слышал сладкое поднимает настроение. Я понимаю, что жизнь твоя дошла до своего логического окончания. Доживи ты своё спокойно, и дай жить другим. Уйди и не мешай.

Поразительно, как это желторотый птенец смог проникнуть в самую суть бытия. Он озвучил ту страшную правду, в которой так боялся признаться себе Тихон Романович.

Слова молодого человека попали в самую точку, ошеломлённый и оглушённый, будто от удара, старик машинально --">