Цруя Шалев - Боль

на асфальт, – мать двоих детей.

В первый момент она их даже не узнала. Какая-то странная пара направляется к ней: рослый мальчик и крошечная девочка. Он светловолосый, она темная, он возбужденный, она притихшая. И эти две противоположности идут медленно и серьезно, словно собираясь возложить невидимый венок на ее могилу, а ей хочется от них убежать, но она прикована к постели и потому просто закрывает глаза и не смотрит на них, пока не слышит, как они блеют на два голоса: «Мама!» И ей приходится немедленно собраться с силами и взять себя в руки.

«Мне страшно повезло, – пропела она им, – могло быть гораздо хуже».

«Вы вполне можете показать им, что вам нелегко, – позже сказал ей один из врачей. – Не нужно притворяться, позвольте им вам помочь, так вы и их научите справляться с их собственными трудностями». Но она не могла обнаружить перед ними свою слабость и оттого в течение нескольких месяцев, пока не поправилась, просто не выносила их присутствия.

Она помнила, как Альма, хладнокровно, почти равнодушно, словно отмечая очевидный факт, заявила: «Это все из-за Омера. Если бы он не прятался в ванной, мы вышли бы раньше, и тебя бы там вообще не было, когда взорвался автобус». А Омер начал вопить, бесясь и пиная свою сестру: «Неправда! Все из-за тебя! Все из-за того, что ты хотела, чтобы мама сделала тебе мальвинку!» А когда Микки попытался удержать его и успокоить, ребенок внезапно указал на него и с недоброжелательностью, которая постоянно присутствовала в их отношениях с отцом, выкрикнул: «Все из-за тебя!»

Вполне возможно, что они и дальше продолжали бы обвинять друг друга, как будто речь шла о чем-то, происходившем в узком семейном кругу, а не о теракте, спланированном и осуществленном людьми, вообще не имевшими представления об их маленькой дружной семье, но ее уже увезли навстречу тому страшному провалу – долгим часам операции и всему тому, что за ней последовало: месяцам реабилитации и медленного выздоровления, и новой должности, ожидавшей ее в конце этого пути словно своего рода награда. Она знала: находились и такие, кто говорил, что, если бы не это ранение, то ее в таком возрасте не назначили бы директором школы, – да она и сама иногда об этом задумывалась. Но огромная нагрузка не оставляла ей времени на пустые раздумья. Без них прошло целых десять лет, и вот теперь, паркуясь и нетвердой походкой идя, она чувствовала, что только сейчас приходит в сознание после той, десятилетней давности, операции и только теперь может всерьез задуматься над вопросом, поднятым в то время ее детьми, и даже вполне набралась опыта для того, чтобы наконец определить, кто же на самом деле виноват.

Глава вторая

Лифт, который открывался прямо в гостиную, придавал ей отчужденность лестничной клетки, делая каждое возвращение домой сродни выходу на сцену. Вот и в тот вечер, когда двери из нержавеющей стали раздвинулись и она вошла в свою квартиру, то на мгновение сама себе показалась гостьей, незваной гостьей, которая перепутала день или время дня – ведь никто ее тут не ждет – и в смущении осматривает просторную гостиную. Они перебрались подальше от центра города ради нескольких дополнительных квадратных метров, отдельных комнат для каждого ребенка и большой спальни с уголком для работы в самом заурядном многоквартирном доме – несимпатичной новостройке. Теперь каждый получил возможность уединиться, зато обжить общее пространство они так и не смогли. И вот теперь, оглядывая гостиную – большой диван, маленький диван, два кресла и кофейный столик посередине, окна, словно затягивающие внутрь квартиры городской пейзаж со следами вечной пыли из пустыни, чистую светлую кухню, две кастрюли на вылизанной до блеска плите, – она на мгновение усомнилась: действительно ли в этом доме живут настоящие люди: собственная квартира внезапно показалась ей необитаемой – в ней отсутствовало главное.

Вопросы дизайна ни ее, ни Микки никогда не занимали – лишь бы было приятно и удобно, не раздражало глаз. Возвращались оба поздно, а после ужина с детьми она еще часами сидела перед компьютером, писала учителям, родителям, разруливала конфликты, назначала встречи и совещания, готовила свое еженедельное послание, так что ни покрытие пола, ни обивка мебели ни на что не влияли – главное, чтобы было где вытянуться усталому телу.

Дверь в комнату Омера открылась, Ирис уже приготовила ему напряженную улыбку, но вместо него появилась тонкая --">