Мария Аслановна Голетиани - Красота, или История одной болезни

выспался, можешь пойти в четыреста пятую мастерскую, там стоит диван, отдохни, поспи, но чтобы рисунок был готов к четвергу.

В четверг состоялся просмотр. Студенты вынесли свои работы в просторный коридор и выставили их вдоль стены. Мне не терпелось увидеть работу Григория, и я присоединилась к студентам. Григория не было. Он всегда опаздывал на уроки, поэтому я не теряла надежды на то, что он все-таки придет. Из мастерской вышли преподаватели, просмотр начался. Прошло минут тридцать, Григорий не появился. Мне стало необходимо увидеть его работу, ведь он рисовал мою спину, обезображенную пятнами болезни, несколько лет мучающей меня. Как он нарисовал ее? Такими же уродливыми ему виделись несовершенства на моем теле, как и мне самой? Прошел час. Профессор критиковал последнюю работу. Григория не было.

– Всех посмотрели или еще кто-то остался?

– Остался Гриша. Он заболел, но его рисунок готов, в мастерской стоит. Принести? – спросил какой-то студент.

– Не надо, я сам посмотрю, – Иван Александрович пошел в мастерскую. Я последовала за ним. У окна стоял мольберт, который Григорий в своей скрытной манере повернул рисунком к окну. Когда я вошла, Иван Александрович молча рассматривал работу. Я не решалась присоединиться.

– Ну что, девчонка, нравится?

Пока я шла к профессору, прилив волнения вновь взбудоражил все у меня внутри. Наконец, я увидела картину. Глаза увлажнились слезами, а слова умирали на этапе мысли. Ни заговорить, ни расплакаться я не могла. Минуты две мы стояли молча.

– Что думаешь, Сашок?

– Думаю, что Григорий тоже способен видеть красоту.

– А как иначе? Этому мы здесь и учим, – Иван Александрович дружески дотронулся до моего плеча и улыбнулся так, как умел только он – с легкой насмешкой, игриво и по-юношески задорно. Заметив влажность моих глаз, резко сделался серьезным и добавил:

– То, что беспокоит в жизни, может сыграть на руку в искусстве. И здесь важно уметь видеть красоту. А в повседневности, девчонка, нужно научиться с этим жить, – профессор размеренно пошел к выходу, напевая какую-то веселую песенку, а я смотрела ему вслед, терзаясь от желания крепко обнять его.

Я не успела сказать Ивану Александровичу ничего из того странного клубка чувств, образовавшегося внутри меня за время нашего общения. Вечером Марго написала, что институт закрыли на карантин на неопределенный срок. Но для меня срок был вполне определенный. Я решила больше не возвращаться. Позже мне удалось связаться с Григорием, и он подарил мне картину. Каждый раз, глядя на нее, я думаю о профессоре, о здоровье которого узнаю у девочек. Он, как и прежде, жизнерадостен и энергичен. Впрочем, как и полагается человеку, способному видеть красоту.

--">