Юрий Темирбулат-Самойлов - О пользе шахматного проигрыша

задумывался. Действовал как по какому-то наитию…

На работу после обеда в этот день Василий Карпович не пошёл,

позвонив секретарю начальника цеха и сославшись на неожиданно напавшую хворь. Долго лежал на диване, уставившись грустными глазами в потолок. К вечеру, когда за окнами уже стемнело, из прихожей раздался звонок. Не скромно-вежливый, как обычно звонят незваные посетители, а – в манере либо представителей власти, либо членов семьи – требовательный, настойчивый, длинный. Незнамо от чего волнуясь, Василий Карпович соскочил с дивана, шагнул в ванную комнату, ополоснул водой, тщательно причесал и спрыснул из пульверизатора одеколоном волосы. Вздохнув, пошёл к двери.

Открыв, обомлел: показалось, что смотрится сам на себя в упор в большое зеркало…

Обернулся назад, потом опять ошарашено глянул перед собой. «Не свихнулся ли я совсем с этими шахматами, если уже сам себе мерещиться начинаю?» – мелькнула мысль, и сознание уже готово было покинуть беспредельно озадаченную голову немолодого шахматиста, вдобавок ко всему страдающую, видимо, ещё и от перегруженности сверх меры разгадыванием иногда ночами напролёт сложных игровых комбинаций.

Упасть не успел. Седовласое отражение со слезами шагнуло навстречу и крепко обняло его:

– Брат!!!

Едва державшийся на ногах Василий Карпович полубессознательно зарыдал в ответ:

– Братишка!

Возникший как из-под земли сосед-чекист Тимур мягко подтолкнул обнимающихся зреловозрастных мужчин внутрь квартиры.

В мозгу понемногу приходящего в себя Василия Карповича начала, наконец, проясняться суть произносимого человеком, оказавшимся действительно его родным братом.

– Я знаю, что тебя теперь Васькой зовут. Только фамилию ты какую-то мудрёную выбрал – Безродный… А я уже сорок пять лет как Афанасием

числюсь. Фамилию же мне, совсем маленькому мальчишечке, не помнящему своей собственной, предложили в детдоме совсем простую – Мельников. Капризничать и отказываться не стал. А ты-то как?

– Тоже в детдом тогда попал, – всё сразу вспомнив, со слезами счастья

отвечал Василий Карпович. – А сразу после войны удрал. Помотался по разным родственникам, нигде не прижился, и вот, осел здесь двадцать с лишним лет назад. Женился уже на четвёртом десятке, троих детей нажил, вырастил, всё как в других обычных семьях. Заявятся попозже каждый со своих занятий, познакомишься. Орден имею за трудовые заслуги перед государством. В шахматы мне равных нет во всём городе… а ты, случайно, не играешь? Нет? Ну, и ладно. Вот, в целом, так… а сам-то ты?

– От тебя не отстал – тоже троих детишек строганул. Дочери-погодки уже взрослые, старшая институт заканчивает, вторая то же самое через год. А сынишка-старшеклассник ещё не определился окончательно, но, наверное, сначала армию отслужит, а уж затем выберет себе дорогу по жизни основательно. Всё нормально. На Урале живём, приезжай с семьёй в гости, мои так рады будут!

– Седой ты, братишка Афоня… прямо как лунь. Хотя до пенсионного возраста, как и я, ещё пока не дожил…

– А ты сам-то… хлебнуть ведь нам пришлось, поди, поровну.

– Да-а… ну, а от родителей, ты не в курсе, хоть что-то осталось после той ночной бомбёжки, когда мы все растеряли друг друга?

– Погибли оба сразу, под одной бомбой – и отец, и мать… мало что от них осталось, но, тем не менее, найденные и опознанные останки были похоронены как положено, по-божески нашей старшей сестрой Машей. Мы с ней разыскали друг друга относительно давно, у неё тоже в основном нормально, если бы ещё муж так не пил… А ты вот затерялся. Теперь, наконец-то, нашёлся. Спасибо твоему знакомому, – Афанасий кивнул на скромно стоявшего в сторонке Тимура.

Тимур подошёл, с тёплой улыбкой приобнял Василия Карповича:

– А ты, дядя Вася, говорил, что от чекистов никакого проку добрым соседям. Продул ты спор. В пух и прах! Так что, с тебя, дорогой, причитается как минимум бутылочка, в качестве встречного новогоднего подарка, а?

– Чудеса… – утирал, размазывая по лицу, слезы Василий Карпович, – я буквально только что, сам не знаю зачем, – я ведь не пью совсем, – выставил на стол выпивку и закуску, хранимые для самых дорогих гостей. Вот, и не верь, теперича, в подсознательное чувство…

– Ну, что, по маленькой с наступающим, и я оставлю вас, улыбался во весь свой белозубый рот Тимур. – Вам есть о чём поговорить. А завтра, дядь Вась, как всегда? В обеденный перерывчик последнего рабочего дня уходящего --">