Марк Михайлович Вевиоровский - Рассказы. Сборник

окружающим и мне тоже …

А так – уснул и не проснулся. И все дела.

Болью отзываются во мне

Этой молодой луны

крики …

Кто-то недавно сказал, что по существу есть только ЛЮБОВЬ и СМЕРТЬ.

А ЖИЗНЬ – это только слова.

Только …

Это было во сне

Этот небольшой тупиковый переулочек был поистине странным.

Когда-то стояли по его сторонам маленькие домики и текла в них маленькая, но нормальная жизнь. А потом отдали это место под организации с номерами – с одной стороны переулочка разместилась одна организация, точнее один п/я, с другой стороны – другой п/я, а торец замкнул третий п/я.

Поскольку у каждой организации был «крутой» руководитель, эти организации долгое время друг друга в упор не видели, соревнуясь в важности и независимости, а потом уже было поздно…

Из старых двухэтажных домиков сохранились остатки только по бокам, а торец замкнул новый могучий корпус безликой архитектуры, раскинувший крылья в стороны от переулка. У каждого п/я был свой парадный вход-выход с вахтерами на разные улицы, довольно далеко друг от друга и от переулочка, но каждый п/я сохранял глухие ворота и глухую стальную дверь в этот узкий переулок.

А так как за чистоту переулка спрашивали сразу с трех директоров, то в переулке было чисто и пусто, и только брусчатку закатали в асфальт, сравняв проезжую часть с бывшими некогда тротуарами …

А суть сна, приснившегося мне была в том, что мне дали на прочтение некую рукопись диссертации, чтобы я просмотрел и проверил математику.

И я разглядываю страницы, целиком заполненные интегралами с минимумом слов, и обалдеваю от скрытого за формулами смысла.

Чтобы хоть чуть-чуть передохнуть я через окно вышел в переулочек – это был почти внутренний двор, далекий от города, и тихий. Там всегда можно было найти табурет или даже старое кресло из зрительного зала, и я с комфортом устроился с рукописью.

Потом ко мне подошел знакомый сотрудник, вышедший покурить, потом наш начальник, увидевший нас в переулке.

Они присели рядом, закурили, заглянули в развернутые страницы.

Выкладки вызвали сомнение, недоумение и даже спор.

Подошел знакомый с другой стороны переулка – из другого ящика, что было совершенно нормально несмотря на все условия секретности в каждом п/я …

Через некоторое время над выкладками спорили два члена-корреспондента и один полный академик и еще куча умников из всех трех организаций.

Но спор требовал мела и доски – мел быстро нашли, но отказались от асфальта и начали писать на глухих стальных воротах в торце переулка. Писали долго, спорили много, стирали и писали снова – без чинов, не считаясь со званиями.

И когда прослеживался смысловой тупик, то после некоторого молчания из задних раздавалось «Да пустите же меня!» и на воротах появлялась новая запись, а старую стирали галстуком кого-то из академиков.

Конечно, сборище вызвало зрителей в немногочисленных незамазанных белилами окнах, а потом даже один из начальников первого отдела выбежал и попытался навести порядок.

Но академики послали его по известному адресу и он увял, отойдя к началу переулка.

И тут в этом пустом проеме переулка остановился блестящий «Мерседес» и оттуда вышел еще один Академик в чине Генерального, снял белый пиджак, забросил его на плечо и неспешно пошел к спорящим.

Его увидели не сразу, но первый увидевший растерянно произнес «Папа!..» и все мгновенно смолкли.

Этот Генеральный отличался бешеным нравом и умением вгонять в ступор самых стойких сотрудников. Его негласное имя «папа» наводило трепет не только на м. н. с-ов, а тут он неторопливо приближался к группе, где было немало и его подчиненных.

Он шел прямо на исписанные ворота, а не к услужливо открытой железной двери, и все раздвинулись, давая ему возможность увидеть все написанное.

«Папа» остановился перед воротами, рассматривая формулы, потом иронически хмыкнул и молча протянул руку – мел ему был вручен незамедлительно …

Через несколько мгновений творческий процесс переругивания и отталкивания друг друга возобновился, только теперь Генерального оберегали уже три начальника первых отделов и их сотрудники, а во всех окнах свободного места уже не было.

Из задних рядов раздался жалобный вопль «Да ничего подобного!» и молодой парень, продравшись сквозь спорящих и отобрав почти силой мел у «папы» зачеркнул несколько интегралов и вписал свои.

Первым оценил написанное «папа» --">