Никита Андреевич Фатеус - Старый новый дом

Я лишь одобрительно кивнул, сделав понимающее лицо.

– И вот оно. Мне тридцать с небольшим. Я потратил все свое время на писанину, пылящуюся в шкафу. Меня бросила жена, я спился и скурился. А я просто хотел воплотить свою мечту в жизнь, понимаешь? – он был основательно пьян.

– Понимаю.

– Да ничего ты не понимаешь. Вот ты сидишь тут сейчас, у тебя все впереди. А есть у тебя мечта? Наверняка же есть.

– Ну, я тоже пишу.

– О, – он сделал удивленное лицо. – так вот, знай, у тебя ничего не выйдет. Если у тебя нет денег, ты никому и не будешь нужен. Все крутится вокруг них.

– И что, так было всегда?

– Нет, – начал вспоминать он. – мне было десять, когда развелись родители. Началась эта вечная борьба. Мать кричала на отца, что он должен видеться со мной, хотя он этого и не делал, когда жил с нами. Отец кричал на мать, что она не уважает его. Били, в итоге, меня, когда я по мелочи шкодил.

– Знакомая история.

– Потом более-менее вырвался, стал писать, девушку нашел. Восемнадцать мне было, да, как раз школу закончил. Думал, что все впереди, и что сейчас все просто отлично. Так вот через пару лет она мне изменила с другом моим лучшим. Так я и друзей потерял, и девушку. Писать продолжал, все же.

– Ага, – я тихо поддерживал диалог.

– А потом началась безумная пора. Я поступил в университет, нашел там девушку, женились после окончания. Там же я попробовал кучу разных наркотиков, но сильно не увлекался, все-таки у меня жена. Так и жили мы с ней, пока я писал и подрабатывал водителем такси.

– Так.

– А потом, ближе к тридцати, я начал понимать, что какой толк от этого писательства. Да и от работы. Что меня ждет дальше, в старости? С женой мы развелись, когда мне было двадцать пять. Тогда я и бросил работу, бросил писательство и начал пить. Пью до сих пор.

– Как так вообще вышло?

– Да вот так! Я все боялся, что со мной будет. С людьми не общался, друзей у меня не было. Девушки – ну с ними все ясно. И вот, когда один совсем остался, начал думать о том, что все наладится, мол, ничего писательской карьере не помешает, – он хлебнул пива. – и, как видишь, сейчас я так и сижу один, без денег, друзей, женщины любимой и своей карьеры. На крышу выхожу каждый месяц, смотрю на весь этот город с бутылкой водки в руках и думаю, что ни я ему, ни он мне не нужны. Да только страшно становится шагать. Вот и возвращаюсь. А ведь каждый раз думаю, что не вернусь, даже постель заправляю.

Я словно вглядывался в кривое зеркало.

– И ведь раньше же все было лучше. Я помню времена, когда мы школьниками бегали на местный пруд, рыбачили, кидали камни в реку. Помню своего лучшего друга, пусть он и поступил так со мной. Я ему звонил время от времени. А он лишь говорил, что не знает, кто я такой. И жене звонил, пытался все вернуть.

– А она что?

– Говорила, чтобы я больше не звонил, когда напьюсь. А я продолжал и продолжал, пока она номер не сменила. Такие дела, дружок.

– И что дальше?

– А ты как думаешь? – он безучастно посмотрел на стену перед собой, и я все понял. – есть только одна просьба к тебе, последняя.

– Да, какая?

– Я тебе отдам свои рассказы. Храни их. А если получится напечатать – сделай это. Только от своего имени.

– Я твоего имени и не знаю.

– Тем лучше, – кивнул он. – и еще. Петлю сможешь сделать?

– Ну, думаю справлюсь.

– Как с машинкой? – он ухмыльнулся, не меняя выражения лица.

– Нет. Тут точно справлюсь.

Пока я вязал веревку, принесенную им вместе с резиновыми перчатками, рассказами и портфелем, он сидел за компьютером. Он писал, писал отчаянно и быстро. Он писал предсмертную записку. Ночь все глубже проглатывала этот город. И этой ночью его путь должен был закончиться.

Петля была готова. Я взял портфель с его рукописями, обулся, накинул пальто и вышел в прихожую.

– Не хворай, пацан, – он дал мне ключ от двери на крышу.

– Спасибо, – сказал я. – ну и удачи, что ли.

– Это ты, конечно, смешно сейчас сказал. Но, спасибо.

– Не за что.

– Слушай, есть еще кое-что, – сказал он.

– Да.

– Дай сигаретку.

Я протянул ему сигарету, и он безмолвно ушел в темноту квартиры. Я был последним,