Ирина Грачиковна Горбачева - Розы в декабре. Сборник рассказов

закошмарить любое начинание любое дело. Ей было подвластно всё, она точно знала как надо и искренне верила в то, что она всегда права. В любое дело, начатое кем-то, она влезала со словами: – Я знаю. Даже если что-то не знала и просила ей это что-то объяснить, то видно по сросшейся с ней привычке постоянно повторяла во время объяснения: – Я знаю, я знаю. Её «я» было всегда везде и со всеми с большой буквы. И от этого яканья остальные члены семейства оставались со своим «я» вечно маленьким и не растущим вверх.

            Закошмариное «я» Марии вообще не выросло ни в высоту, ни в ширину.

– Ему московская прописка была нужна иногороднему вот он и нашёл тебя дуру неотёсанную, – твердила ей мать.

            Но она ошибалась. Боря любил Машу. За что уж он полюбил её, для неё так и осталось неразгаданным непонятным. Потому что те объяснения своего чувства, которые давал Боря, её не устраивали. Точнее она его не понимала. Когда она спросила его об этом, то он ответил не задумываясь:

– Глупая любят не за что-то, а как. Я люблю тебя, видя, как ты смеёшься. У тебя обалденная улыбка, а смех такой, что у меня аж где-то, что-то ёкает. Я люблю слышать твой голос, смотреть, как ты спишь. Ты красиво так лежишь и твои волосы, –

Боря не стал продолжать лирическое объяснение в любви, а просто загрёб её худенькие плечи в охапку и показал на деле, как он её любит, не давая ей увернуться от его ласк.

            Но Маша, анализируя бухтение матери, дельные советы отца и Борькины признания с его доказательствами всё-таки пришла к выводу, что за волосы и за улыбку полюбить нельзя. Для любви нужно что-то посущественней. Хотя она постоянно замечала, как нежно смотрел на неё губы Борька, когда она разговаривала. Удивлялась, когда он просил её посмеяться ещё. Всё это казалось ей странным. Она же вышла за него замуж не за балагурство или ещё за что-то такое этакое. У нее, например ничего не ёкало где-то. Но ей было с ним пока хорошо. А когда тебе хорошо с человеком, может это и есть любовь? Вот за что она ему благодарна это без сомнения за свободу от родителей. Свобода, правда, оказалась призрачной девицей, но её жизнь теперешняя резко отличалась от жизни прошлой в отчем доме. Хотя мать продолжала кошмарить её на расстоянии. Могла нежданно-негаданно явиться к ним в коммуналку и устроить Марии разгон при муже. За глажку ждущую своего часа или за вчерашний суп. Находила за что. Боре тоже доставалось, но он в отличие от Марии естественно не плакал от обиды, а набрасывался на свою тёщу с поцелуями и прибаутками с предложением чая и забалтывал её до потери сознания. Мать перестала чувствовать себя хозяйкой в жилище молодых и приходить к ним без приглашения только тогда, когда зять устроился по великому блату водителем на мусоровоз. В этой организации давали квартиры на отработку. Счастье, что успел её получить до начала перестройки. Он всегда хотел большую семью с множеством детей. Так было у его родителей, которые жили под Тверью. Боря быстро обменял Машину комнатку в коммуналке и его полученную однушку на большую светлую трёхкомнатную квартиру с доплатой. Скинулись на доплату оба родительских семейства.             Но вот грянули девяностые. Квартиру приватизировали. Борис нашёл другую престижную работу по специальности. Осталось дело за малым рожать Марии детей продолжать счастливый род Бориса, что ещё для счастья надо. Но Маша ещё была не готова к бессонным ночам горшкам ползункам и всей прелести жизни с младенцем. Всякий раз, когда воодушевлённый естественным порывом Борис затаскивал её в постель, у неё в голове вертелась только одна мысль только не сейчас, ещё рано. Детей ещё успеем.

            Да и вообще, Маша с Борей с каждым днём чувствовала себя всё напряжённей и скованней. Боря не хотел понимать её. Маше выросшей по строгим правилам шаг вправо шаг влево материнская выволочка и нудные вдалбливания что есть не хорошо отца очень хотелось попробовать настоящей свободы. Той, о которой кричали плакаты на демонстрациях посвящённых освобождению Манделы и чернокожего населения Африки от апартеида. Равенства со всеми. Но уже Мандела получил свободу, и его страна освободилась от апартеида, только Мария всё ещё не могла вкусить свободу личной жизни полной грудью. А ей вдруг так захотелось на дачу без «родаков», попробовать покрутить бутылочку на поцелуй или что-то покруче. Ей

--">