Юкио Мисима , Эдогава Рампо , Нацумэ Сосэки , Ясутака Цуцуи , Китаро Нисида , Анго Сакагути - Японские писатели – предтечи Новейшего времени

проявлялось. Каждый раз, когда оно должно было вот-вот появиться, возвращалась боль. Это злило. Выводило из себя. Я был сильно раздосадован. По щекам катились слёзы. Я захотел, чтобы передо мной появился большой валун, на который можно было бы броситься и разбить свои мышцы и кости.

И всё же я терпел, сидя неподвижно. В груди копилось труднопереносимое отчаяние. Это отчаяние проникло в тело снизу и поднималось, стремясь найти выход через поры, однако вся поверхность была закрыта; сложилось прискорбнейшее положение, когда никакого выхода не было.

С головой стало что-то твориться. Андо, и картина Бусона, татами и перехлёстнутые полки выглядели так, как если бы и были, и не были; и не были, и были. При этом му всё не проявлялось. Похоже, я сидел там безрезультатно. И тут внезапно в соседней комнате начали бить часы.

Я вздрогнул от неожиданности. Правая рука сразу же легла на рукоятку танто. Часы ударили во второй раз…

Третий сон

Вот что мне снилось. Я нёс на спине ребёнка шести лет. Это точно был мой сын. Только вот непонятно в какой момент он ослеп, а голова была обрита до синевы как у бонзы. Я спросил, когда он перестал видеть.

— Что? Да я всегда был таким, — ответил он. Его голос был голосом ребёнка, но говорил он как взрослый. На равных.

Слева и справа лежали зелёные рисовые поля. Тропинка была узкая. Временами в сумерках мелькала тень цапли.

— Похоже, мы пришли на поле, — сказал он со спины.

— Откуда ты знаешь? — спросил я, обернувшись назад.

— Так цапли же кричат, — ответил он.

В этот момент, действительно, дважды крикнула цапля.

Я стал бояться этого ребёнка, хоть он и был моим сыном. Когда такого несёшь на спине, неизвестно, что случится дальше. Думая, не будет ли какого места, где его бросить, я огляделся по сторонам и увидел впереди большой тёмный лес. Не успел я подумать, что это место подойдёт, как услышал со спины:

— Хи-хи!

— Ты что смеёшься?

Он не ответил, но спросил:

— Папа, тебе тяжело?

— Да нет, — ответил я.

— А я стану тяжёлым, — сказал он.

Я замолчал и пошёл дальше, не упуская лес из виду. Тропинка между полей была извилистой, неровной и вела совсем не туда, куда мне хотелось. Наконец, мы дошли до развилки. Я остановился прямо на том месте, где тропинка раздваивалась, чтобы передохнуть.

— Здесь должен стоять камень, — сказал монашек.

И, действительно, там стоял камень с квадратным торцом в 8 сун, высотой мне до пояса. Судя по надписи на нём, левая дорожка вела в Хигакубо, а правая в Хоттахара.^[9] Хотя было и темно, красные знаки вырисовывались отчётливо. Красный цвет иероглифов был таким же, как цвет живота тритона.

— Тебе лучше пойти налево, — приказал монашек. Взглянув налево, я увидел тёмную полосу леса, поднимавшегося высоко в небо над моей головой. Я заколебался.

— Не стесняйся, — сказал монашек. Делать нечего; я зашагал к лесу. Развилок больше не было. Для слепого он хорошо разбирается, подумал я, когда мы приблизились к лесу, и тут услышал со спины: — Вообще-то, слепота лишает свободы; с ней тяжело.

— Так потому я тебя и несу, так ведь?

— Спасибо, конечно, что несёшь, только дураком меня делать не надо. И совсем нехорошо, когда дураком выставляет родной отец.

Мне это сильно надоело. Надо поскорее зайти в лес и бросить его там, подумал я и ускорил шаг.

— Поймёшь, когда пройдёшь немного дальше. …Тогда ведь был точно такой же вечер, — сказал он со спины, как будто говорил с самим собой.

— Что, — спросил я напряжённо.

— Что? Как будто ты не знаешь! — ответил он, как будто насмехаясь. И у меня возникло чувство, как будто я знал — «что». Но не точно себе представлял. Только то, что был такой же вечер. И, если пройти дальше, то я всё пойму, и это понимание будет жутким, поэтому, пока я ещё не понял, следовало поскорее бросить его и успокоиться. Понемногу я стал ускорять шаги.

Уже какое-то время шёл дождь. Тропинка становилась всё темнее. Почти как во сне. Однако прицепившийся к моей спине маленький монашек сиял как зеркало, в котором отражалось без исключения всё моё прошлое, настоящее и будущее. И к тому же, это был мой сын. Да ещё и слепой. Это было невыносимо.

— Вот здесь, вот здесь. Прямо у корней той криптомерии.

Я отчётливо слышал голос --">