Иван Александрович Мордвинкин - Слезы на том берегу

поверь. Дух только слабеет. Но, это брехня, он не мерзнет. Телу только верит зря. Бодри его.

Он хорошенько растер ее стылую спину, отстранился, подмигнул и пошел, пробивая для нее стезю в снежной целине.

Так брели они долго, не разговаривая и не оборачиваясь, а только чаще нужного поглядывая на тот берег озера, где были люди, дома и тепло. И только жгучий ветер бормотал, постанывал, посвистывал и наполнял замороженный воздух мелкими колючими снежинками.

Иногда Олег оборачивался и ждал Марину, если та отставала.

Наконец, он увидел ее лежащей на снегу, скорчившуюся для согрева и укутавшую лицо в капюшон.

– Ты што? – он говорил трудно, его синие губы выпятились, и слова не пролазили из них целиком. – Фставай, Марин! Бодрись! Милая, уже крыфы видно на домах!

Но Марина не отвечала. Тогда Олег поднял ее большими руками, усадил, сам разместился рядом, собою укрыл ее от ветра и снова расстегнул куртку.

Марина замотала головой.

– Мы дойдем, мы переживем это с Богом, – не обращал он внимания на ее сопротивление, стащил с Марины перчатки и сунул ее руки себе под свитер, под футболку. Хотел еще что-то сказать, но уже не мог – лед ее рук на голом животе заставил его дышать глубоко и прятать искаженное лицо.

Немного отеплев, она отстранилась и напялила промороженные перчатки на сжатые кулаки.

– Я не могу… – простонала она из-под капюшона почти прощально.

– Можешь! – утвердил Олег. – Это тебя обманывают… разные. Тело обманыфает мосх… мозг. А мозг обманывает душу. Но ты не тело и не мозг. Ты даже не душа. Ты главнее их всех, ты человек. Вставай и заставляй их идти.

– Не могу…

– Можешь, бодри дух!

И натянул поверх ее перчаток свои.

Она вскарабкалась по его плечам, встала на ноги, согнулась, сжалась и… пошла.

***

К хутору добрели уже в синих сумерках. Не разбирая пути, они двигались на желтое пятно света, льющегося из ближайшего окошка.

Хозяин, низенький старик с растопыренной бородой, впустил их, особо не расспрашивая, засуетился, помог раздеться и бросился за кипятком.

– Сейчас самое неприятное будет! – пообещал он, соображая над тазиками с холодной водой для ног. – Суйте ноги, а то, когда зашпоры заходят, хоть криком кричи!

Они окунули ноги и руки, а старик укрыл их спины пуховыми платками, прогретыми над печкой.

Вскоре приготовил и чаю из малиновых листьев. Потом вспомнил о гусином жире, но обморожений не нашел.

– Спасибо вам, – взглянул на старика Олег, когда соображение вернулось в его прогревшуюся голову.

Старик махнул рукой и беззубо улыбнулся.

Олег восстановился быстро, что-то объяснил хозяину, что-то произнес общее, вроде привычных вздохов по лету. А вот Марина духу не собрала и, хоть согрелось ее тело, а душа все еще брела в морозных сумерках пустынного озера.

– Марин? – позвал ее Олег к чаю. – Все хорошо?

Марина не ответила. Пережить такое путешествие – считай, внутри самой Зимы побывать, в ее отстраненной и равнодушной к человеческой смерти сердцевине. Как в другом каком измерении. А уж про разбитую машину, про аварию Олег вообще не вспоминал.

– Ну? – он придвинулся к Марине, обнял, ткнулся широким лбом в ее висок. – Мы уже на том берегу, все позади.

Она несогласно покачала головой, жадно обернулась теплым платком и подобралась в кресле так, будто все еще лежала посреди морозной гибели.

– Опять авария… – вздохнула она и снова покачала головой.

– Мы это переживем. Подожди, послушай секунду, – попробовал он перенаправить на себя ее внимание, утопающее в созерцании пережитого. – После беды, что скажешь себе, то и войдет в голову навсегда.

– Что? – переспросила она, еще не имея к мыслям никаких нервов.

– Надо потерпеть пережитое без… м-м… терпеливо. Беды уже нету, а помыслы тревожные вдогонку терзают. Вот тут-то надо не поддаваться часок, понимаешь? Всего час надо отвечать им отказом.

Марина глянула на него сквозь мокрые ресницы.

– Помыслы? – она нехотя вовлекалась в его рассуждение. – Тревожные помыслы… Да.

– Да, – повторил Олег. – Не верь им сейчас, они врут тебе. Ты телом уже пришла, а душой все еще на морозе. Вот, пока душа не догонит, не расслабляйся, продолжай терпеть!

Марина склонила голову и устало опустила глаза долу.

– Я не вывернула, там скользко было…

– Стой! – перебил ее Олег. – Что скажешь себе, то и запомнишь! Терпи! Говори помыслам, слава Богу, мол, что живы остались. Не унывай, отвечай, что переживем мы это. Поняла? Ты поняла? --">