Артем Роганов - Как слышно

ход, если только перевернуть сосуд. Я перевернул один, просто так.

Именно тогда этот парень сказал:

– Я приеду на ваше Рождество точно. Прилечу, потом на поезде. Но если ты сможешь умереть, будет вообще прекрасно. Покажу, как воняют пластинки, и познакомлю с Еленой.

Парень стоял слева от меня, напротив бардачной кучи будильников, совсем близко. Он болтал с кем-то через беспроводные наушники, и я слышал, как из них ему отвечал женский голос. Разборчиво доносилось лишь имя: «Глеб! Глеб!»

Раньше на моем районе была одна шаурмечная. Сизая квадратная будка через дорогу от школы. Неподалеку постоянно ошивался тип без возраста на лице. В драном пуховике на рыжую майку, он бродил кругами и тоже словно разговаривал с кем-то через беспроводные наушники. «Эй, погоди! Оставь лучше, слышишь? Завтра проверю бригаду, ага!» – звучали его реплики на всю улицу. На самом деле у него не было беспроводных наушников. Как и телефона. Когда мы с пацанами ели шаурму, тип к нам подваливал и просил десять рублей со словами: «Вы меня только не бейте». Мы давали ему по полтиннику каждый. Не потому, что добрые. Бродяга считал, будто мы способны его избить, и нам это льстило.

Парень по имени Глеб был без возраста на лице, когда говорил кому-то про пластинки, смерть и знакомство с Еленой. Кажется, такое со всеми случается: секунда, может быть, две – черты точно каменеют, и вот ты одновременно и старик, и ребенок, и кто-то еще, без вчера и завтра. Похожее лицо было у моей бабушки-учительницы. В церкви, когда ее отпевали.

Я заметил Глеба еще около входа в магазин часов и даже позавидовал. Во-первых, синеглазый брюнет – редкое сочетание. Во-вторых, спортивный малый, спина ровная, сухопарость легкоатлета, на вид лет шестнадцать-восемнадцать. В шестнадцать я, помню, жутко горбился и носил очки. Сейчас зрение, пожалуй, единственное, что в моей внешности со школы изменилось к лучшему, спасибо офтальмологам. Благодаря им разглядеть Глеба удалось прекрасно. А вот заговорить с ним я не успел. Он ушел из магазина, продолжая о чем-то трепаться по телефону. И я просто стоял минут пять перед пустеющей песочной колбой, пока не подоспел заспанный мужик в худи – видимо, консультант. Он спросил, нужно ли чем-то помочь.

– Спасибо, уже не надо, – ответил я, а потом навсегда ушел из магазина часов.

Время для самурая

Полдня Глеб носился по центру города, искал подарок значительный и недорогой. Скопленные деньги нужно было беречь – снова брать у отца не хотелось. Как назло, попадались либо верные обещания пустых карманов, либо невнятный отстой. Захудалый на вид магазинчик часов грозил оставить без налика, и пришлось уйти ни с чем. После духоты ноги приятно твердели на морозе. Не чесались, не зудели. Оно и ясно, что в помещении чешутся: джинсы зауженные, под ними термобелье, да еще волосы на ногах разрослись.

В этот раз Глебу казалось, что его ждет по-настоящему важная смена года. В спешке он срезал через дворы на большую освещенную улицу. Он любил зиму, хоть она и напрягала ранней темнотой. Ожидание темноты иногда закрадывалось и самым солнечным утром, уже за чисткой зубов. Казалось, скорые сумерки гнездятся где-то среди пустых шампуней, скученных в углу ванной на полке-решетке.

– Эй!

Глеб обернулся. В мармеладную лавку зазывала ростовая кукла червя.

– Заморишь меня? Заморишь меня, молодой человек? – спрашивала она мужским голосом, волоча по снежному тротуару кислотно-фиолетовый хвост. Из куклы торчали длинные ноги в серых валенках.

– Я конкретно против, чтобы кто-то кого-то морил, – пробормотал Глеб, но листовку взял. Акция: скидка пятьдесят процентов на лакричные палочки.

«Замори. Кто им лепит такие лозунги? Или сами? А еще меня не взяли тогда…» – негодовал он, вспоминая гоповатого менеджера, который доставал его летом на собеседовании.

Ветер на улице был сильный, и снег забирался под капюшон, накинутый на меховую шапку. Еще Глеба морозило от звуков. Зазывания на распродажи, хруст снега под ногами, крикливые разговоры. «Эй, а ты знаешь, Игорек в Тай на праздники рванет, сказал». – «В наше-то время? Буржуй!» – «Один?» – «Один». – «Понятно, что ему вздумалось. Извращенец. Юля же бросила». – «А зря. Поехали бы вместе». – «А что ей с ним? Висеть на массажах для пенсов?»

Листовку Глеб выкинул в мусорку на углу. Из бачка воняли кислым пустые упаковки пивных закусок. Названия как у кишечных паразитов: желтый полосатик, свиной солонец, кольца --">