Борис Левандовский - Город одиноких (сборник)

вовсе не полезная вещь для твоих карманов и способно лишь превратиться в синоним разорения – сперва это происходит незаметно, а потом… потом становится уже слишком поздно. Как всегда.

«Стоп», – сказал голос после розыгрыша очередной комбинации – бесплодной, как лед. – «Прибавь-ка газку, смелее».

Влад поднял ставку до десяти монет при максимуме в двадцать (о чем уже вскоре сожалел).

Новый переворот: туз и десятка в крестах, разномастные – восьмерка, дама и четверка… полный аут. Можно, конечно, попробовать выстроить «стрит», но Влад решает заменить все, кроме туза.

«И десятку», – говорит голос. Влад пожимает плечами – пальцем в небо, можно сказать, – но все же следует совету.

То, что произошло дальше, заставило его ощутить себя героем чудесного, но жутковатого сновидения, что тихо подкрадывалось сзади шаг за шагом и вдруг вломилось с треском и грохотом в реальную жизнь.

Пик, пик, пик… кувырки трех замененных карт и: валет треф, дама треф, король треф – ФЛЕШ РОЯЛЬ!

Пока ящик поздравительно гремит, руки автоматически отправляют выигрыш в кредит, щелк, щелк, щелк… трр-р-р-р-р… Дзинь! Общая сумма вырастает сразу на пять тысяч монет. Святые грешники, целых пять тысяч!

Его триумф остается не замеченным. Игрок, сделавший удачный Большой Удар в другом конце зала, только что продал право следующего хода кому-то из желающих рискнуть по крупному – сейчас все глаза направлены именно туда. И Влада это вполне устраивает, реклама ему ни к чему.

Он мысленно переводит сумму кредита, – теперь она составляет около семи тысяч очков, – в реальные деньги и остается более чем доволен результатом. Таким вполне могло оказаться трехмесячное жалование на работе, которая у него была еще две недели назад и на которую он якобы продолжал отправляться каждое утро, кроме суббот и воскресений. Именно так это выглядело для родителей – из-за чего, собственно, все и началось.

Влад жестом подозвал смотрителя, обслуживавшего его часть зала, показывая, что собирается уходить. Он мельком подумал, что если бы игра велась на жетонах, то их, должно быть, хватило, чтобы набить целый мешок, как золотыми монетами в диснеевских мультиках о Скрудже Макдаке.

После расчета с кассиром Влад выбрался на улицу, наполняя легкие свежим воздухом и чувствуя себя немного улетевшим, будто сделал пару затяжек сигаретой, набитой вовсе не табаком.

Уже давно стемнело, да и погода к тому же (впрочем, погода вполне обычная для Львова в начале ноября) не слишком располагала к вечерним прогулкам, но народу на улице все равно хватало, потому что была суббота. Он потрогал рукой правый карман брюк, в котором лежали деньги, с блаженным удовольствием сознавая, что может теперь отправить ко всем чертям то гнетущее чувство вины и страха, что росло в душе последние пятнадцать дней. Он осторожно прислушался к себе, и действительно – ничего не было.

Он зашагал домой.

Вопреки расхожему утверждению, будто армия способна слепить из обычного парня настоящего мужчину, существует мнение, что дело не столько в самой армии, сколько в том, как тот, кто, пройдя сквозь ее стальные жернова, сумеет выбраться назад живым и с наименьшими потерями. Мысль об уникальной возможности лично убедиться в правоте этого мнения Влада совсем не вдохновляла. Поэтому, когда незадолго до призыва выяснилось, что «школа мужества» займется кем-то другим (у него обнаружился порок сердца, который развился после перенесенной в детстве скарлатины и успешно скрывался до последнего времени), он испытал вполне справедливое чувство облегчения. В общем, если бы никакого порока не существовало, его стоило бы придумать.

Что же касалось его родителей, то они восприняли эту новость без особого энтузиазма, настроившись в ближайшие два года послабить тугую узду семейного бюджета, пока Влад будет находиться на казенном обеспечении. И уж тем более он не мог рассчитывать на получение высшего образования, ни до, ни после (а если ему так сильно приспичит иметь диплом, никто, естественно, не станет возражать, чтобы он самостоятельно прокладывал свой жизненный путь – разве не так поступают многие молодые люди в наши трудные времена, честь им и хвала?).

Так вышло, что он оказался единственным, но чересчур уж поздним их ребенком. Отец ушел на пенсию, когда Влад начал учебу в выпускном классе средней школы, а мать на пять лет раньше. Его не редко выводил из себя их до невозможности старческий вид, когда отец --">