Юрий Дмитриевич Клименченко - Жизнь и приключения Лонг Алека

хорошо учился и никогда не лгал. Если что-нибудь случалось в классе, к директору всегда вызывали Чибисова. Лешка или вообще ничего не говорил, или говорил правду. Учителя ему верили. А мальчишки побаивались. У него была железная хватка и крепкий кулак. Он несколько раз доказывал это на деле.

В большую перемену Буткевич подошел к Лешке:

— Отойдем-ка, Чибис, в сторонку. Разговор есть.

Мальчики отошли в угол зала, чтобы им не мешал гомон первоклассников.

— Вот что я хочу тебе сказать, Чибис. Да будет тебе известно, что Тина Подгоецкая — моя «обже»…

— Ну и что?

— А то. Если я увижу, что ты к ней пристаешь, — получишь.

Лешка скривил улыбку:

— Ай, ай, как я испугался! Лучше берегись сам.

Позвонил колокольчик, призывающий в классы, и соперники разошлись. Но этим разговором дело не кончилось.

Ссора с Буткевичем произошла после того, как Лешка дважды на глазах у всего реального демонстративно шел за Тиной до самого ее дома. Буткевич этого не видел, но ему сейчас же доложили. Его «оруженосец», Стефан Хельм, прибежал в класс, подсел к Марку, зубрящему алгебру, и зашептал в ухо:

— Чибис Тинку домой провожает! Как тебе это нравится? Сам видел.

— Да пусть его провожает, — отмахнулся Марк. — «А» квадрат минус… Или, кажется, не так?

Но Хельм не уходил.

— Все училище смеется! — обиженно заговорил он. — Говорят: трепался, трепался твой Буткевич, а тут на виду Чибис его девчонку уводит, а Марк молчит. Красиво!

— Да какая она моя? — рассердился Буткевич. — Ни разу и не разговаривал. Кроме одной записки, ничего и не было. Отстань, говорю.

— Сдрейфил, значит? У нас в реальном еще такого не бывало, чтобы свою девчонку без боя отдавали. Струсил… Не думал я.

— Кто струсил? Дурак ты, Стефка. Я Чибису в любой момент морду набью. Ладно, — согласился Марк. — Сегодня проучим. Только сейчас не приставай.

После уроков Буткевич вместе с Хельмом и другими одноклассниками подошел к Лешке:

— Пойдем на задний двор.

На заднем дворе училища реалисты решали все споры. Он почти всегда был пуст, и только изредка там появлялись дворники или жильцы выходящего в тот же двор дома, которые, впрочем, обычно пользовались парадной.

— Зачем? — спросил удивленный Лешка. — Чего это я там не видел?

— Я тебя предупреждал, Чибис, чтобы ты к Тине Подгоецкой не подходил, предупреждал? А ты, говорят, даже провожаешь ее.

— У тебя не спросил! Ты, Буткевич, совсем того. — Лешка покрутил пальцем около виска.

— Идем, идем.

— Ну, пойдем, если хочешь быть битым. Пойдем, Вольдемарс? — повернулся Лешка к своему ближайшему приятелю, латышу Вольдемарсу Скундре.

Реалисты отправились на задний двор. Буткевич злился. Злился на всех. На Хельма, на Лешку, на математика. Драться ему совсем не хотелось, но уронить свое достоинство он не мог. Кроме того, Марк понимал, что Чибисов — противник серьезный и неизвестно еще, на чьей стороне будет победа.

На заднем дворе противники скинули с себя рубашки.

— До первой крови. Согласны? — важно спросил Хельм. — Начинать по моему сигналу.

Он заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул.

Буткевич рванулся к Лешке, ударил его «под ложечку». Удар был точен. Лешка согнулся. Перехватило дыхание, и тотчас же на него обрушился град сильных ударов. По лицу, по голове. Товарищи Буткевича в восторге завопили:

— Бей его, Марк! Дай ему, чтобы не зазнавался!

Но Лешку уже отпустила боль. Он отскочил подальше от Буткевича, глубоко вдохнул воздух и остановился, ожидая следующей атаки.

— Сдрейфил! Сдрейфил! Отступает! — опять заорали реалисты. — Дай ему!

Марк, подбадриваемый этими возгласами, снова бросился на Лешку, но тот уже ожидал нападения. Выбросив левую руку вперед, он правой с силой ударил Буткевича в челюсть. Марк зашатался, опустил руки. Лешка нанес ему еще удар. Из носа показалась кровь.

— Всё! Всё! Бой окончен! — закричал Хельм и свистнул. — Расходитесь!

Буткевич прижимал платок к носу, высоко задрав голову.

— Получил? Или еще хочешь? — тяжело дыша спросил его «Лешка.

— Я сегодня не в форме, Чибис. Но мы с тобой еще встретимся. Я тебя вообще ненавижу, — неожиданно для себя злобно сказал Марк и вдруг почувствовал, что действительно ненавидит Чибисова. За что — неизвестно. Вероятно, за то, что Лешка тоже был вожаком класса, а Марк не терпел ни в чем соперничества.

— Это дело твое. Ненавижу! Плевать --">