Федра Патрик - Восемь причин любить тебя сильнее

умел. Собранный прошлым летом чудесный красный лук так и лежал на столе, пока кожица не сморщилась, как и у самого Артура, и его пришлось отправить в мусорный бак.

Он одолел наконец последние ступеньки и остановился, отдуваясь, возле ванной. А ведь когда-то без проблем взбегал по лестнице вслед за Люси и Дэном. Но теперь все замедлилось. В коленях похрустывало, и вообще он как будто усох. Некогда черные волосы сделались голубино-белыми (но нисколько не поредели и упрямо отказывались разглаживаться), а закругленный кончик носа, похоже, становился краснее с каждым днем. Теперь уже и не вспомнить, когда он перестал быть молодым и превратился в старика.

На память пришли слова Люси из их последнего разговора несколько недель назад. «Ты мог бы прибраться, пап. Тебе полегчает, когда отдашь ее вещи. Ты сможешь двигаться дальше». Дэн звонил иногда из Австралии, где жил теперь с женой и двумя детьми. Он выражался с меньшим тактом. «Выбрось все. Не превращай дом в музей».

Двигаться дальше. Вот только куда? Ему исполнилось шестьдесят девять, не мальчишка, который мог бы поступить в университет или взять годичную паузу после школы. Он вздохнул и, волоча ноги, направился в спальню.

За зеркальными дверцами платяного шкафа висела ее одежда – черное, серое, коричневое, все земляного цвета. Странно, он не помнил, чтобы Мириам одевалась так уныло. И словно в ответ на эту мысль в голове возник ее образ – Мириам кружит Дэна, держа сына за руку и ногу. На ней летнее платье в голубой горошек и белый шарфик. Такая молодая, даже юная, смеющаяся, приглашающая его присоединиться. Но картинка, выпрыгнув из памяти, так же быстро ушла. Последние воспоминания были того цвета, что и одежда в шкафу. Серые. Волосы оттенка алюминия в форме купальной шапочки. Она увядала, как лук.

Мириам болела несколько недель. Все началось с обычной простуды, с которой она пролежала в постели две недели на антибиотиках. Но на этот раз простуда переросла в пневмонию. Доктор прописал постельный режим, и жена, никогда не поднимавшая шум из-за мелочей, послушно подчинилась.

Войдя однажды в спальню, Артур увидел ее лежащей неподвижно в постели. Сначала он подумал, что жена наблюдает за птицами на деревьях, но, когда взял ее за руку, она не встрепенулась, не вздрогнула.

Половину вешалки занимали кардиганы. Бесформенные, с обвисшими рукавами, как будто их поносили какие-то гориллы, а потом вернули на место. Еще в шкафу были юбки: темно-синие, серые, бежевые – все до середины икры. Он уловил запах ее духов – что-то с розой и ландышем, – и ему отчаянно захотелось уткнуться в изгиб ее шеи. «Господи, пожалуйста, только один еще раз».

Как бы он хотел, чтобы все случившееся было просто дурным сном, чтобы она сидела внизу за кроссвордом в Woman’s Weekly или писала письмо кому-то из друзей, с которыми они познакомились во время отпуска.

Он сел на кровать, позволив себе несколько минут слабости, потом быстро развернул и открыл два пакета. Это нужно сделать. В один пакет – вещи для кошачьего приюта, в другой – то, что надо выбросить. Он взял охапку одежды и засунул в мешок. Домашние шлепанцы Мириам с дыркой в мыске отправились в мусорный бак. Артур работал быстро и молча, не позволяя себе отвлекаться на эмоции. Положив в «благотворительный» мешок пару серых ботинок на шнуровке Hush Puppies и отправив вслед за ними почти идентичную пару Clarks, он достал большую обувную коробку и вынул из нее пару вполне приличных коричневых замшевых ботинок с мехом.

Бернадетт как-то рассказывала про пару ботинок, которые купила на «блошином» рынке и в которых нашла лотерейный (невыигрышный) билет. Вспомнив об этом, Артур машинально сунул руку сначала в один ботинок (пустой), потом в другой и наткнулся пальцами на что-то твердое. Странно. Захватив предмет пальцем, он вытащил его и увидел коробочку в форме сердца, обтянутую красной текстурированной кожей и запертую на крохотный золотой замочек. Было в этих цветах, красном и золотом, что-то, отозвавшееся в нем беспокойством. Коробочка выглядела дорогой безделицей. Может быть, подарок от Люси? Нет, он бы помнил. Ему самому никогда бы и в голову не пришло покупать жене такое. К тому же ей нравились практичные, полезные вещи – простенькие круглые серебряные пусеты или симпатичные варежки-прихватки. Всю свою совместную жизнь они экономили и ужимались, откладывая понемножку на черный день. А когда расщедрились на кухню и ванную, у нее оставалось совсем немного --">