Владимир Николаевич Лукашук - Война

поведал детям нечто особенное на «Уроке мужества», а не про кошек. Пожал плечами — уж извините, как было, так и рассказал.

Учительница мотнула головой в сторону тянувшей руку девочки с бантами:

— Что хочешь спросить, Света?

Ученица встала, поправив чёрный фартук, и обратилась к Ивану Николаевичу:

— А почему вы не взяли с собой кота? Он же вам жизнь спас.

Калинцев посмотрел за окно. Октябрьский ветер трепал гриву огромной ивы, уже сильно подрастерявшей листву. Накрапывал дождик. Всё почти так же, как сорок три года назад. Только дневное солнышко иногда выглядывало из-за туч. Что тут ответишь? Он отшутился:

— Командир партизанов запретил взять с собой. Ещё объел бы нас с голодухи.

Младшеклассники засмеялись. Зазвенел звонок на перемену, и они зашевелились. Но учительница сразу же перехватила инициативу:

— Дети, поблагодарим участника войны, товарища Калинцева за интересный рассказ. Урок закончен.

Ребятня повскакивала, загалдела и потянулась на выход. Школьники уже почти забыли о ветеране. А педагог проводила Ивана Николаевича и побежала в учительскую ставить галочку о проведённом мероприятии.

Калинцев тоже, пока шёл домой, чувствовал тень неудовлетворения. Остановился закурить. Чего это он так разволновался? «Что же она думала, что война — сплошь геройство, подвиги, слава, ордена? Вот если рассказать всё, как есть… Нет, это ещё не для детей. Их нельзя пугать. Они ещё не знают, что порой на войне, как в прочей жизни, от трагичного до смешного один шаг. И наоборот. Ничего, поживут, сами узнают».

В поисках Надежды

Проклятое время! Оно никого не лечит. Оно просто погружает нас в туман забвения. Но когда возвращается прошлое, мы ощущаем неистребимую боль. Ведь мы живые!..

И тогда сквозь годы возникают вновь и вновь события, лица, не замеченные ранее детали.

Я думал об этом, возвращаясь с очередной встречи однополчан в Волгограде. Мы часто встречались перед 9 Мая в этом городе на прекрасной набережной. Ветераны, приехавшие утром пораньше, уже прохаживались у фонтана, где три каменные девицы водят извечный хоровод.

— Здорово, Иван! — ко мне с распростёртыми объятиями двигался старшина в отставке Савицкий. Усатый здоровяк похож на дуб с огромными ветвями-ручищами, которыми он так обнимает, что и сейчас трещат кости. Хотя «древо» сие уже немного усохло и просело. Впрочем, я по-прежнему оптимистично говорю:

— Ты всё так же крепок, Лёшка! Как твои дела?

— Да как… — Алексей роется в кладовке былого, подыскивая то, что ещё не изымалось оттуда. Однако находит лишь то, что мне уже известно с прошлых лет: — Возглавляю районный совет ветеранов в Москве. Ходим по школам. А где твой земляк Ванька Гончаров? Он тоже должен был прикатить на «ростовском»?

— Да, мы приехали. Отошёл в магазин рядом.

— А Васька Ананьев где?

— Нет весёлого Васьки. Умер под Новый год от инфаркта.

Мы не продолжаем скорбную тему, гоним прочь ненужные мысли.

Подходит Григорий Панков из Калинина. Подтягиваются другие братья по оружию. Мы крепко обнимаемся, произносим ободряющие речи, так как всегда безмерно рады. Да разве может быть иначе, когда каждый стоял в бою за другого насмерть?

Почти всё уже сказано, но… Не всё. И всё-таки о войне не говорим. Сразу переходим к нашим семейным делам. Не обходится без упоминаний, кто и где выступил, в какой газете отметился. Я с горечью вижу, как меняются черты моих друзей. Увы, не в лучшую сторону.

* * *

Когда собралось полтора десятка однополчан, двигаем в ближнее кафе на улице Чуйкова. Там нас уже знают, и всегда рады. Мы заранее заказали столики к 45-летию Победы. И, конечно же, первый тост — за погибших. Вспоминаем капитана Льва Рыбкина, Хазмата Капова, всех прочих, не доживших до светлого дня Победы.

Разумеется, не забываем боевых подруг, тех, кто одним своим присутствием в окопах, заставлял нас чувствовать себя мужчинами, защитниками. Упоминаем лейтенанта медслужбы Лизу Овчинникову. Но передо мной вмиг встаёт иной образ — медсестры Надежды.

Милая Наденька, разве я могу тебя забыть!

Меня толкает в бок располневший Гончаров:

— Эй, Новосельцев, что стоймя стоишь? Не грей стакан, пей!

Я выпиваю и сажусь. И незаметно для себя погружаюсь в туман. В нём скрываются голоса, музыка, обстановка кафе. Зато проявляется совсем иное.

* * *

…Открываю глаза и вижу очаровательно-ангельскую улыбку. --">