Константин Томилов - Блаженный Августин

– Сама дошла.

– Сама?! Как?! Зачем?! – Надюшу трясло как в лихорадке, – так значит, всё-таки, ТЫ ЕСТЬ! – хлынули слёзы из глаз, вновь уверовавшей под влиянием чуда, девушки, – ТЫ ЕСТЬ! – попыталась она перекреститься на наглухо закрытую дверь Правого Придела, одновременно боясь отпустить ровно и уверенно стоящую на ногах мать.

– Надюша, не хватайся ты так за меня, у меня всё хорошо, помолись и поблагодари папу спокойно.

– Папу?! Почему папу?!

– Это он приходил сейчас ко мне. Из этой двери вышел. С кресла меня поднял и говорит, давай пройдёмся, мол, немного. Ну, я и пошла. А пока сюда шла, то прям чувствовала, что он, как будто правую руку свою, внутрь меня засунул и "копается" там, ну вроде как настройщик внутри пианино. Вот так вот, – погладила Наталья по голове, опустившуюся перед ней на колени, плачущую дочь по разлохматившемуся ирокезу.

– А меня?! Почему он меня не подождал?! – взвыла в голос будущая монахиня.

– А ты с ним ещё встретишься, доченька! Обязательно встретишься. И не только там, но и здесь.

"Чтобы не дать материи изникнуть,

В нее впился сплавляющий огонь.

Он тлеет в «я», и вещество не может

Его объять собой и задушить.

Огонь есть жизнь.

И в каждой точке мира

Дыхание, биенье и горенье.

Не жизнь и смерть, но смерть и воскресенье —

Творящий ритм мятежного огня"

(Максимилиан Волошин " Мятеж")

– Мужчина, куда вы толкаетесь? – попытался остановить сержант ДПС протиснувшегося сквозь толпу зевак, одетого в "совковскую" рубашку в коричневую клеточку и серые мешковатые брюки полного парня в старых роговых очках.

– Я Доктор, – властно отстранил, невольно попятившегося от непонятного страха дэпеэсника, Посланник, – давно? – спросил у сидящих внутри "скорой" молоденьких девушек.

– Полчаса уже, – испуганно выпорхнули наружу врач и медсестра, – мы уже всё точно продиагностировали. Реанимация невозможна. Час…, больше уже прошло. Это мы, полчаса назад приехали. "Пробки" же кругом.

– Да, это верно, "ТЕСНО" здесь, очень тесно, – пробормотал Андрей Юрьевич себе под нос опускаясь на колени перед накрытым простынёй телом.

– Я не знаю! Я не знаю, как это получилось, – подскочил и влез в разговор водитель грузовика, сидевший до этого задом прямо на асфальте и терзавший свои волосы так, будто желая их выдрать, – я ехал с нормальной скоростью, а она откуда не возьмись на своём самокате!

– Да уж! Это всё родители виноваты! Напокупают им! – раздались и тут же затихли реплики из толпы.

– Мы уже в прокуратуру сообщили, – проговорил через плечо собирающего снять простыню "доктора" сержант, как будто останавливая его.

– Сообщили? Это хорошо, что сообщили, – угрюмо кивнул в ответ Андрей Юрьевич, – какая красавица! – вздохнул вглядываясь в невзрачненькое личико двенадцатилетней девочки из полубомжовской семьи, – как же тебя так угораздило, Родненькая Моя? Ну, ничего, ничего, мы это Дело сейчас поправим, – уверил поглаживая, проводя Сильными Руками по мокрым от крови волосам и худенькой шейке.

– У него руки внутри! Внутри неё! – в ужасе вскрикнула, тут же остановленная тычком в бок, медсестра.

ВОССТАНОВЛЕННАЯ девочка вздрогнула и закашляла кровяными сгустками.

– Включите диктофон, – искоса, грозно глянул Андрей Юрьевич на мечущихся перед ним врачих, поднимая девочку на руки и занося внутрь "скорой", – значит так! Сейчас адреналин и глюкозу и больше ничего. По прибытию в стационар предписания дежурному хирургу…

– Ну вот, наверное и всё, – наклонившись и поцеловав в лоб судорожно вдыхающую и выдыхающую девочку с крепко зажмуренными глазами, – ага, а вот и "драгуны", – усмехнулся выглянув наружу и увидев прорывающийся сквозь автомобильный затор чёрный, наглухо тонированный мерседес с мигалкой, – только, как всегда, СЛАВА БОГУ, с опозданием, – завершил выпрыгивая из машины и заворачивая, протискиваясь в тёмную щель между бортом грузовика и фургоном "скорой помощи".