Мира Баук - Город До

что ей посмели такое сказать…

Что за глупости. Земле нет до нас дела.

Ну улетела, лопнула, жалкие ошмёточки шарика опустились обратно на землю. Finita la comedia. А вот и не finita. Гелий вырвался наружу и смешался с разряжённым воздухом. Вот это настоящая свобода, а не посиделки, сжавшись, в тесном упругом шарике. Чем не радость?

Почему людям так долго и так тяжело нужно что-то объяснять? Вроде рассказываешь, а ведь они-то и не слушают. Они пропускают мимо ушей, пока с ними не произойдёт такая же ситуация, и они вроде и пытаются собрать сказанные слова по буковкам, ан нет. Слова давно стёрты, смыты, сожжены и разбросаны пеплом по ветру. Счастливого пути!

Говорят, на ошибках учатся.

— Советую учиться на чужих ошибках.

— Желаю сразу выбирать правильный путь.

— Мы желаем сча-а-астья вам!..

Тьфу. Глупость какая. Люди никогда не научатся на чужих ошибках. Люди никогда не перестанут совершать ошибки. Они обязательно будут делать свои и ещё более глупые. И только потому, что когда-то, сколько-то лет назад так и не научились слушать.

А может, оно и к лучшему. Свой опыт он всегда правильнее попадает. В точку. «И опыт, сын ошибок трудных». Отлично. Почему бы и нет? На то она и дана нам, жизнь, чтобы мы чему-то научились, чтобы поняли. Жить по проторенной дорожке скучно.

Надо быть первооткрывателем.

«Одинокий воздух»

Она сидела за шатким пластиковым столиком и неторопливо попивала свой остывший кофе. В почти безлюдном кафе стояла уютная тишина, и только мальчишечий, похожий на женский, голос несвязно звучал в пространстве подвешенного воздуха. Нелегко было разобрать, что он говорит, да и не хотелось.

«Ну его», — подумала она, — «Будто мне больше слушать нечего».

Но да, нечего. Она незаметно для себя в итоге поняла, что голос принадлежит иностранцу. Точнее человеку из Средней Азии. Но больше её это не интересовало. Она, уныло подперев щёку ладонью, смотрела в окно. Мимо быстро, увлечённые разговорами, проходили люди: парочки, семьи, студенты.

«Как им хорошо. Есть с кем поговорить».

Она ещё раз кисло посмотрела в чашку с холодным кофе и неудовлетворённо отодвинула её в сторону. Настроения не было. Оно тихонечко таяло и крошилось как снежок, оставленный в луже.

«Вот бы кто-нибудь подсел…. Представляю такую ситуацию».

В кафе входит молодой мужчина лет двадцати пяти, машинальными движениями стаскивает перчатки, снимает капюшон, расстёгивает куртку и разматывает… точнее просто чуть ослабляет шарф у себя на шее. Делает несколько шагов, оглядывая пустоватое помещение и, оценив обстановку, и даже уже приметив столик, подходит к кассиру.

Он думал что-нибудь съесть, но аппетита по-прежнему нет. Он чувствует себя скучно и тупо устало. Встретив ожидающий взгляд кассира и по совместительству официанта, он рассеянно заказывает чай… чёрный, например, с бергамотом, кладёт две ложки сахара в поданную чашку с кипятком и, так и не выбрав, что перекусить, решает, что не голоден.

И вот пока он заходит, расстёгивает куртку, проходит к прилавку, предполагая, что бы заказать, решая, говоря с кассиром, она, всё это время глядя на него, совершенно точно замечает, что у него вымокла куртка, что ботинки давно не чищены, брюки не глажены и что шарф накручен на шее аккуратно, но так, что видна бирка из-под ворота. И даже манжеты его голубой рубашки, чуть испачканные снизу синими чернилами — всё это она видит при одном поверхностном взгляде. А ей больше и не надо.

Он несет чашку, держа за блюдце, на котором она стоит, ещё раз примечает место и тут чувствует чей-то взгляд. Не направленный на него, но совершенно точно выхватывающий заправленную им за ухо прядь волос, и он понимает, что его только что неожиданно застали врасплох вот таким вот разглядыванием. Она застала его врасплох.

Неловко он садится за столик напротив неё и, глядя куда-то внутрь себя, осматривает свою рубашку, брюки, куртку и ботинки, проверяет перчатки, небрежно брошенные на край стола, и не знает, что, собственно, делать, раз его только что просканировали.

И именно в этот момент она поднимает к нему голову, отводя взгляд от продрогшего кофе. Он замирает с застрявшим в горле глотком чая и аккуратненько опускает ложечку на край блюдца.

Два взгляда: серо-желтых, как запутавшиеся одуванчики, глаз и синих, похожих на отражение в озере. Приподняв одну бровь, она смотрит на него и будто спрашивает о чем-то. А он, так и не --">