Джонатан Коу - Круг замкнулся

решила нырнуть головой в омут, отдать себя на заклание, подставить щеку и т. д. и т. п. — вечером отправляюсь в Бирмингем. Во-первых, потому, что цены в здешних гостиницах феноменальные, и мне просто не по карману остаться в Лондоне хотя бы еще на день. Во-вторых, суток, не минуло, как, я вернулась в Англию, а прошлое уже настигло меня. В виде листовки, которую я подобрала в Королевском фестивальном зале. В понедельник, там состоятся выступления на тему «Прощание со всем этим». Шестеро (цитирую) «известных авторов» поведают народу, с чем им более всего жаль расставаться и от чего они только счастливы избавиться с окончанием второго христианского тысячелетия. И кто же значится в этой листовке под номером четыре? Нет, не Бенжамен (хотя все думали, что он-то как раз и станет известным автором), но Дуг Андертон, отрекомендованный как «журналист и политический комментатор». Надо же.

Опять предзнаменование? Намек, на то, что я вовсе не совершаю смелый прорыв в будущее, — наоборот, делаю первые вялые шаги по дороге назад? Нет, серьезно, я не видела Дуга пятнадцать лет. Последний раз это было на моей свадьбе. Помнится, надравшись, он зажал меня в углу и объявил, что я выхожу замуж не за того парня. (Разумеется, Дуг был прав, хотя и не в том смысле, какой ему виделся.) А теперь представь эту диковатую ситуацию: я сижу в фестивальном зале и слушаю, как, Дуг вещает о смятении умов в канун третьего тысячелетия и грядущих, преобразованиях в обществе. Сиречь, талдычит ровно то же самое, чему мы покорно внимали двадцать лет назад на заседаниях редакции школьного журнала. Только теперь у нас седеют головы и побаливают спины.

Я ты седеешь, Мириам? Или такие проблемы тебя больше не волнуют?

Поезд на Бирмингем отходит через пятьдесят минут. Пора рвать когти.

Вторая чашка кофе за день

«Республика кофе»

Нью-стрит, Бирмингем

Пятница, 10 декабря 1999 г.

Утро

Ох, Мириам, этот дом! Этот чертов дом. Он все такой же. Ничего не изменилось, с тех пор как ты его покинула (почти четверть века назад), разве что стал холоднее, просторнее, печальнее и чище. Отец платит какой-то женщине за сдувание пылинок; дважды в неделю она приходит убираться, и, по-моему, он ни с кем больше не общается теперь, когда мамы не стало. Он купил домик во Франции, где подолгу живет. Весь вечер в среду он показывал мне фотографии бака для обеззараживания воды и новенького бойлера, которые он там установил, — насколько это было увлекательно, думаю, тебе легко вообразить. Раз или два он обронил, что я непременно должна туда приехать, погостить у него недельку-другую, но я видела, что на самом деле он этого не хочет. Дa и я не хочу. И оставаться под его крышей дольше, чем требуют приличия, я тоже не намерена.

Вчера вечером я ужинала с Филипом и Патриком.

Уф… Я не видела Филипа два с лишним года, и думаю, на моем месте любая бывшая жена, глянув на бывшего мужа, спросила бы себя с великим изумлением: что же, ради всего святого, свело нас когда-то? Начнем с физического влечения. Помнится, в бытность студенткой я подолгу жила в Мантуе; тогда, в 1981 году (вывожу цифры и сама не верю в то, что проступает на бумаге, — с ума сойти!), я была окружена молодыми итальянцами, преимущественно роскошными, и все до единого умоляли с ними переспать. Банда юных Мастрояни в самом расцвете сексуальной привлекательности исходит слюной, глядя на меня, — какова картина, a? Дa, я в курсе: по причине английского происхождения я для них была экзотикой (в Бирмингеме, понятно, ничего экзотичного во мне бы никто не обнаружил), потому и могла выбирать любого, какой приглянется. А то и взять всех по очереди. И что же я предпочла? Точнее, кого предпочла? Филипа. Филипа Чейза, ботаника в роговых очках, с кожей цвета сыворотки и клочковатой рыжей бородкой. Он приехал в гости на неделю и уже на второй день непостижимым образом уложил меня в постель, в итоге изменив всю мою жизнь — не навсегда, надеюсь, но радикально… фундаментально… ну, не знаю, трудно подобрать подходящее слово. Впрочем, иногда и любое сойдет. Так почему это произошло? По молодости и глупости? Нет, в том, что касается Филипа, такое объяснение несправедливо. Из всех парней, которых я тогда знала, он был самым разумным, самым отзывчивым и максимально лишенным самонадеянности. (Дуг и Бенжамен тоже ребята неплохие, но они были заняты исключительно собой, каждый на свой лад, разумеется!) В придачу фил — человек, невероятно порядочный, честный --">