Илья Яковлевич Бражнин - Друзья встречаются

назад. Самому старшему из друзей тогда едва минуло восемнадцать, и они свято верили в свою наивную клятву. Каждый, уходя в жизнь, был убежден, что в назначенный день он будет стоять на этом перекрестке и поджидать друзей. Но чем ближе был день встречи, тем дальше они уходили друг от друга. Один уехал учиться в Швейцарию, другой был убит под Тарнополем, третий отмалчивался где-то на Мурмане. Связи затухали, обрывались.

Единственным, с кем Илюша поддерживал постоянную связь, был Митя Рыбаков. До семнадцатого года, пока Митя учился в Петербурге в Психоневрологическом институте и одновременно вел подпольную политическую работу в студенческих организациях, позже в воинских частях, Илюша постоянно переписывался с ним. Но в семнадцатом году Митя был отправлен в качестве большевистского агитатора в провинцию, и письма стали приходить всё реже и реже. Последние пять месяцев от него совеем не было вестей.

Из всех друзей один Илюша остался в Архангельске сторожем их клятвы. После исключения из гимназии с так называемым волчьим билетом, закрывшим доступ во все учебные заведения Российской империи, он пошел работать учеником в аптеку. Это давало хлеб, хотя и скудный.

В солдаты Илюшу из-за сильной близорукости не взяли. Жил он глухо и одиноко, много читал и в девятнадцать лет писал стихи об осеннем увядании, о «сердце, тронутом тоской и болью».

Первые дни революции были для него благодетельной встряской. Он снова поверил в будущее, которое казалось ему навсегда зачеркнутым. Теперь оно наново рождалось. Закрытые для него прежде двери университета распахнулись настежь. Илюша стал готовиться к экзаменам на аттестат зрелости. Несмотря на усиленные занятия, он посвежел, ожил духом и весной восемнадцатого года сдал экстерном за восемь классов гимназии.

В тот же день он сел писать прошение о приеме на юридический факультет Петроградского университета. Пакет с прошением и другими документами отнесла на почту мать. Софья Моисеевна хотела обязательно сделать это сама, и Илюша не стал спорить, так как видел, что хлопоты эти матери приятны. Она молодела вместе с сыном и деятельно готовила его к отъезду. Наступило тридцать первое июля. Это был хлопотливый и беспокойный день, но, ложась в постель, Софья Моисеевна пожалела о том, что он прошел, что близится неотвратимое завтра: отъезд сына.

Софья Моисеевна не могла уснуть. Ну что ж, к тысячам бессонных ночей прибавится ещё одна. Она уже привыкла. И что тут можно поделать? Дети вырастают и уходят. А что она? Старуха! Кому она нужна? Разве что младшенькому, Дане. Ну что ж, она постарается протянуть ещё несколько лет, чтобы поставить его на ноги. А может быть, она ещё и Илюше пригодится. Бог знает, как он там будет жить среди чужих. Кто приглядит за ним, кто накормит его вовремя, кто последит, чтобы он не промочил ноги. А что будет, если он там заболеет?

У неё вся душа изныла от этих мыслей. Но разве она не знает, что её мальчику нужна дорога в жизни? Разве она удерживает его? Держи не держи - всё равно будет так, как должно быть, а как раз сейчас лучше поторопиться с отъездом: город объявлен на осадном положении. Говорят, англичане идут, и уже близко. Правда это или нет, идут они или не идут - этого она не знает, но лучше будет, если Илюша уедет отсюда поскорей: мало ли что может случиться.

Софья Моисеевна тяжело вздыхала, глядя в ночную тьму широко раскрытыми глазами. Тревога её была не напрасна.

В городе в самом деле было неспокойно… И не только в городе. Россия пылала со всех концов. Четырнадцать держав топтали русскую землю. Сибирь и часть Волги были захвачены чехословаками; во Владивостоке высадились японцы, англичане, французы и даже итальянцы; Украину оккупировали немцы; Дон заливали казачьи кулацкие части генерала Краснова; на Мурмане стояла англо-американская эскадра; полковник Перхуров и эсер Савинков, подстрекаемые и оплачиваемые английским поверенным в делах Линдлеем и французским послом Нулансом, подымали в Ярославле белогвардейский мятеж.

На север через Вологду небольшими группами, по путевкам различных контрреволюционных организаций и иностранных миссий, направляются переодетые офицеры. Некоторые из них для безопасности снабжаются паспортами английских подданных. Конечный пункт их следования - Архангельск. Здесь круг должен замкнуться и, суживаясь, раздавить засевших в центре большевиков. --">