Елизавета Алексеевна Дворецкая - Сокровище Харальда

можно помереть! Верные люди доносили ему об этих разговорах, но Ярослав не находил в них ничего смешного. Ему с детства не повезло со здоровьем. Среднего роста, не отличавшийся могучим сложением, он к тому же ухитрился вывихнуть правое бедро сразу, как только начал учиться ходить! Неотвязная боль в правой ноге стала, чуть ли не первым его осознанным впечатлением в жизни. Ведуньи помогли, ходить он все-таки смог, но хромота мешала во всем. Когда Владимировых сыновей начали обучать обращению с оружием, Ярослава одолевали не только старшие братья, но и младшие. Самолюбивый и раздражительный, он не терпел насмешек и лез в драку, даже зная, что победить не сумеет. И со временем привык к мысли, что к победе его приведут иные пути… Силой Ярослава стали наемные варяжские дружины. Уже, будучи зрелым мужчиной, при осаде Киева печенегами он был ранен стрелой опять-таки в правое колено и с тех пор не мог обходиться без посоха.

К тому же теперь князь был не молод — как-никак заканчивался шестой десяток, — и ему приходилось смиряться с тем, что дружину, оплаченную его деньгами, водит в бой кто-то другой. И нередко этот другой пытался присвоить право ею распоряжаться. Как вот Ульв! Конечно, у Ярослава подрастали сыновья, но кто-то же должен сидеть в Новгороде и других городах. Да и не желал князь еще при жизни отдавать дружину в руки сына. Наемника, в конце концов, всегда можно прогнать… пока он не слишком обнаглел и не прогнал тебя самого. Удивительно, но иные серьезные дела порой решались, как в той детской басенке про лису и лубяную избушку зайца. Иначе как бы датчанин Рюрик захватил власть над приладожскими, а потом и приильменскими словенами и стал первым в череде русских князей?

Однако князь Ярослав Владимирович не любил варягов. Они — меч обоюдоострый: никогда не угадаешь, о какую сторону порежешься. Они дали ему возможность бороться и с собственными братьями, и с польским королем Болеславом — бороться, победить и стать одним из сильнейших государей христианского мира. Но он помнил, что его собственные предки — как по отцу, так и по матери — когда-то пришли на Волхов, Ильмень и Полоту как предводители наемной дружины. И как знать, не таятся ли в лохматой голове Ульва, за его широким, обветренным, изрезанным глубокими морщинами красным лбом замыслы стать новым Рюриком, новым Рогволодом?

Но, несмотря на все эти безрадостные мысли, лицо князя Ярослава оставалось спокойным и выражало уверенное превосходство: дескать, что взять с человека, который едва стоит на ногах!

— Сегодня, Ульв, лучшим вождем для тебя будет крепкий хороший сон! — со снисходительным сочувствием сказала княгиня Ингигерда. — И хотя ваш грид не так хорош, как палаты императора в Миклагарде, он еще вполне пригоден для того, чтобы дать приют усталым бойцам!

— Как говорится, пьяный не знает, что делает! — вздохнул Бьёрн сын Тородда, один из сотников варяжской дружины.

Князь Ярослав искоса посмотрел на него. Он знал и другую пословицу: «Что у трезвого на уме…»

Наутро после этого пира Елисава, старшая из трех дочерей Ярослава Владимировича, зашла в горницу за матерью, чтобы вместе идти в церковь. Вторая дочь, Предслава, была скорее ленива, чем благочестива, и после пиров всегда спала долго; самая младшая, двенадцатилетняя Прямислава, еще одевалась. Перед дверью княгининой спальни боярыня Мария Держиславна, жена тысяцкого Бранемира, поднялась ей навстречу и замахала руками:

— Погоди, Ярославна! Князь там. Слышно, гневается. Не ходи, погоди.

Елисава легонько отодвинула ее, подошла к двери вплотную и прислушалась. Сквозь резную дубовую дверь слов было не разобрать, но она хорошо слышала, что голос отца звучит резко и раздраженно. На людях князь Ярослав всегда сохранял невозмутимость, но перед женой не имел нужды притворяться. Княгиня Ингигерда была очень сильной женщиной, умной, гордой, властной, изобретательной и отважной. Ни в молодости, ни теперь она не пряталась за мужнину спину и в случае надобности прекрасно могла бы сама управлять любой державой. Норманны, бывавшие на Руси, потом рассказывали дома, что все важные дела в Киеве решает королева Ингигерд и ее приближенные. Конечно, они преувеличивали, но княгиня действительно выступала первым советчиком мужа.

Сейчас она что-то отвечала Ярославу, невозмутимо и уверенно, как обычно. Она-то никогда не выходила из себя. Все дочери, да и сыновья тоже, считались с ней даже больше, --">