иерей Николай Владимирович Блохин - Рубеж

недоумение в глазах Гепнера сменилось на ироничную ухмылистость.

— А воюет оно отменно. Это вы могли 25 лет назад почувствовать на собственной... простите...

— Шкуре? — улыбаясь, досказал Гепнер.

— Я подыскивал другое слово.

— Мы солдаты, полковник, не надо искать других слов, если их нет. А я своим вопросом не хотел задевать вашу религиозность, поверьте.

— Да нет у меня никакой религиозности! — тяжко выдохнул Ртищев. И в этом выдохе, будто в одном звуковом комке соединились досада, растерянность, злость, тоска и жалость к себе. — Начинаешь понимать, что это такое, увы, когда все рушится. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». Этой поговорке я вас тоже учил. У немцев есть ей аналог?

— Есть: «Когда поджег свой дом, нечего на огонь пенять».

— Ваш аналог жестче и конкретнее нашего.

— А у нас, немцев, все жестче и конкретнее, чем у других народов. Однако мы и сентиментальнее других народов. А вы — всех религиознее. М-да... Удивительное дело получается: самый сентиментальный и самый религиозный народы создали две самые лучшие армии мира и в течение четырех лет с их помощью и переменным успехом истребляли друг друга. Через двадцать пять лет ситуация повторяется: две самые лучшие армии мира снова противостоят друг другу, — Гепнер сгримасничал губами, пристально глядя на Ртищева. — Не кажется ли вам, полковник, что крепость нашего союза всегда ломает некто третий, а мы идем на поводу у него?

— Не кажется, а — есть! Но сейчас вы идете освобождать мой народ от заразы, как бы ни играла на этом третья сила!

— Спокойно, полковник, не стройте иллюзий. Я солдат и иду по приказу громить войско, — Гепнер кивнул головой в сторону близкой границы. — Да-да, я обязательно буду придерживаться ваших рекомендаций: храмы открывать, колхозы закрывать. Кстати, насчет колхозов у фюрера почему-то другое мнение: упористых коммунистов, которых, по-вашему, практически нет — к стенке, не упористых — вливать в свои ряды, а в качестве акта покаяния заставлять публично съедать свои партбилеты. На сей акт покаяния жду приглашения в качестве почетного гостя. Ваши рекомендации уже оформлены в мою директиву для соединения, которым я командую. И командующий группы армий, в которую оно входит, генерал-фельдмаршал фон Лееб тоже принципиально со всеми вашими предложениями согласен. В своем тылу лучше иметь население, которое вилами копнует сено, а не целится тебе ими в спину. К тому же я не считаю предстоящего противника колоссом на глиняных ногах.

— Ну, если глину правильно подготовить, из нее очень неплохие ноги получатся для любого колосса.

— Наверное, так, не разбираюсь в глине, но я разбираюсь в танках. И я знаю!.. — генерал Гепнер сделал очень значительную паузу и глазами посверкал. — Что если после удара нашей авиации и высадки десанта против моих жестянок останется хоть десятая часть ваших монстров Т-34 и KB, всей моей танковой группе, как у вас говорят — крышка! Лобовой бой с ними — смерть для нас! Передо мной не колосс на глиняных ногах, а сильнейшая армия мира с лучшими в мире танками!.. — выкриком прозвучало, и Гепнер сам удивился своему выкрику.

И тут же остыв, добавил почти спокойно:

— И единственное, что обеспечит успех — внезапность. Перебить моими жестянками глиняные ноги, обходя скопления русских броневых монстров. Если десант их захватит, я с удовольствием выкину свои жестянки и въеду в Москву на Т-34, — и после паузы, отведя взгляд от полковника в сторону границы, угрюмо добавил: — А вообще мне тревожно... хотя храп спящих, согласно разведке, должен быть здесь слышен. И погода даже более чудная, чем в моей Баварии.

Ртищев еще более угрюмо ответил:

— Всем тревожно перед вторжением в Россию. И погода здесь меняется резче, чем в Баварии, — и далее тоном, которым не говорят с начальствующим генералом, спросил: — И почему это, герр генерал, вы назвали этих броневых монстров, как вы изволили выразиться, — моими, употребив термин «ваших»?!

— Успокойтесь, полковник, — с ироничным вздохом сказал Гепнер, снова глядя в глаза Ртищеву. — Увы, — ваших! Все ваши терзания на вашем лице терзаются, не спрячешь. «Как волка не корми...» — сами учили, уж простите. И я вас вполне понимаю и больше этой темы не касаюсь. И, закрывая тему, скажу вот что: если мне последует приказ, идущий

--">