Владислав Ванчура - Картины из истории народа чешского. Том 1

и указал людям новые края.

Так расходятся предания о медведице и медведе. Так сливаются толки. А место, где случились дела необычные, и само необычное дерево сохранились в человеческой памяти.

Протекли десять, двадцать, пятьдесят, сто, двести лет, и вершину дуба спалила молния. Осталась одна лишь зеленая ветка, остальные засохли. Дуб уже стар. Он мертв. Из его развилистого сука какой-то смелый человек сделал орало и орал землю. Потом это искусство распространилось, и вокруг старого дерева, на пригорках, куда не достигает тень леса, откуда стекают ручейки, волнуются уже маленькие полоски жита.

Протекло десять, двадцать и пятьдесят лет. Дерево оголилось, и лишь одна-единственная ветвь его еще зеленеет. У корней его валяются обломанные сучья, но никто из мужчин или женщин не складывает из них костра. Никто не касается священного дуба, люди рубят лес поодаль и оттуда тащат бревна к подножию холма, на то место, где некогда стоял рыбак.

В этом особом месте, у холма, на который падает вершина тени священного дуба, сожгут умершего старца. Ток крови его и мудрости остановился, когда он дожил до глубокой старости. Он был воином. Летним погожим днем ловко ускользал от врагов, зимою, в трескучие морозы, нападал на их становища. Важивал племя свое по знакомой земле из края в край, дабы отдохнувшая почва лучше родила злаки. Умел он предсказывать жару или дождь и был мудрым. Когда он умер, тело его отнесли к священному месту и возложили на костер, который был выше костров всех прочих стариков. А после этого пили перебродивший напиток. И блестели глаза у мужчин, разгорались девичьи лица, и плясали все в буйном веселье — лишь одна женщина медлила. Отступив в тень, стояла она, дрожа, ибо глянула на нее Посланница смерти. Ужас охватывал ее, ибо она назначена в жертву.

Пускай провожают мертвого старца все радости жизни!

Мужчины опьянены напитком и женщинами. Женщины опьянены напитком и мужчинами, но одна из них уже подходит к костру. Уже ухватила ее старуха, которой дали имя Посланница смерти. Она окуривает женщину дурманными травами, наливает ей дурманное питье и, прежде чем положить пальцы на ее горло, чтобы задушить, отдает ее всем родственникам мужского пола.

Пускай радости жизни провожают мертвого старика!

В урочный час вскочили воины, закричали, размахивая оружием. Ужас и радость кипели в едином упоении. Крик сталкивался с криком, копье с копьем, щит со щитом, рука с рукой, с ногой нога.

Вот какими были битвы, в которые водил нас умерший, так проходили сражения, в которые он бросался, поднявшись, словно медведь, из кустов и подавая сигнал к нападению. Пускай провожает его в могилу крик, какой издавала его глотка, пускай провожает его в места, откуда не слышны крики! И пускай все племя вспомнит, как взмахивал копьем тот, кто покинул нас! Пускай вспомнит силу рук его и ловкость в обращении со щитом. Пускай провожает мертвого свист оружия, которое ныне мирно лежит, с ним рядом, которое уже не поднимет его рука!

Сшибались щиты, тяжко дышали груди мужчин, и треск раздавался, исторгнутый щитами и глотками.

Вот такой удар когда-то обрушился на грудь умершего!

Вот так носил умерший свой щит! Вот так вскидывалась из-за щита его рука с копьем!

Пусть же простится с нами старец. Пусть услышит клич, которого ему уже не исторгнуть. Пусть простится с копьем, с которым уже не играть его руке. И пусть племя не забывает о силе старца. Свистом копий, треском щитов, топотом ног, ревом и храпом славим его!

Десять, двадцать, пятьдесят, сто, шестьсот лет и тысяча отложились кольцами в стволе дуба. И отмерла его крона.

Топоры людей, бродивших в местах, коих он был сердцевиной, обрубили развилистые сучья, а ствол подняли стоймя. Люди поступили так из почтительности. Они поступили так, чтобы поднятый ствол напоминал им о медведе и о первой сохе, взрывшей лоно земли.

Впоследствии купцы, скупавшие меха и сушеную рыбу, вернувшись домой, рассказывали о племени Медвежьих людей, ведущих свой род от медведя. А жил тот медведь, говорят, в священном древе, в котором до сих пор торчит стрела, убившая того медведя.

Другие купцы, скупавшие мед, воск и зерно, рассказывали об этом славянском племени иное — будто зовется оно по сохе, сделанной из развилки спаленного молнией дуба. Так рождались легенды, так распространялись различные ремесла, и расходились вести о незнакомых мирах.

И когда пришло время, --">