Станислав Семенович Гагарин - Евпатий Коловрат

света костерища темноте сучья и швырнул их в огонь. Поначалу потемнело, потом сухие ветки занялись, и круг людей, обсевших костер, стал шириться.

Ратники недавно поужинали. Часть дружины стояла в дозоре, а те, кому менять полагалось дозорных, спать не ложились, ночь была уж очень хороша, ночь на Ивана Купала. И места добрые здесь, на берегу Хопра, по южной границе княжества Рязанского. Вот уже третью неделю стояли ратники Коловрата, ожидая очередной вылазки хана Барчака…

— Дядь, — обратился Федот Малой к Медвежьему Уху, — про «огонь-цвет» расскажи. Ведь его только в сегодняшнюю ночь и сыскать можно… И еще говорят, что ты про все знаешь.

Был Федот еще безусым парнем, пошел он с дружиной впервые, смиренный был, приучен уважать старших. Молодого ратника в дружине приняли тепло, хоть и подсмеивались над ним, по-доброму, беззлобно, понимая, что Федот Малой — это они сами в минувшие годы.

— Я-то что, — молвил Медвежье Ухо, — знать знаю, да язык коряв, не на то даден, чтоб говоренки складывать, больше по каше язык мастак. Сотника надо просить.

— Ладно вам, — откликнулся сотник Иван, — не до говоренок. Завтра ране выступаем, спали б лучше.

Замолчали ратники. Были их мысли далеко отсюда, в Рязани-матушке, где остались жены, матери и ребятишки. От шумного гулянья в честь Ярилы — древнего поверия о том, как полюбило Солнце Землю — никто б из них не отказался, да что поделаешь, если тревожат родную землю враги, и не будь удальцов и резвецов рязанских здесь, у Дикого Поля, никаких праздников на Рязанщине не было бы вовеки.

Менять стражу отправился Иван. А воевода Евпатий Коловрат прилег у костра. Так, незаметно, и задремал.

Пробудил Евпатия боевой клич. В один миг он был на ногах. Дружинники спешно разбирали оружие, ржали кони.

Вот ворвался в лагерь гонец, подлетел к конному уже Коловрату и, задыхаясь, прокричал:

— Тревога, братья! Тревога!..

Тревога оказалась не то чтобы ложной, но и не тревогой вовсе, потому как биться рязанским удальцам было не с кем. Через Хопер переправилась конная группа половцев и на посты напоролась. А ночь едва на уход пошла, в темноте и не разобрать — двадцать ли конников вылетело на сидевших в дозоре ратников али все двести и поболе.

Иван тогда находился у дальнего края стражи, но клич услыхал и отправил к отряду гонца поднять в лагере тревогу, ведь береженого бог бережет…

Был у князя Юрия Рязанского неплохой товарищ, хоть и не русской веры, — дальний родственник хана Барчака, хан Куштум. С половецкой родней Куштум не ладил, а с рязанцами и торговлю вел, и в гости ездил, старался все дела обделать добром и миром. Это он и переправлялся через Хопер, собираясь в Рязань с важной, как сказал он Евпатию Коловрату, вестью для Юрия Ингваревича.

Радуясь, что ошибка быстро объяснилась и не пролилась по случайности кровь, воевода и хан решили позавтракать вместе, благо короткая ночь съежилась, поблекла, наступил день Ивана Купалы, и Ярила выплыл из-за окоема, радуя новым днем землю-кормилицу.

— Пошто так спешил, хан? — спросил Евпатий Коловрат. — И ночью не оставил путь-дорогу…

— Нехорошую весть везу великому князю рязанскому, — ответил Куштум. — Ты верный его воин, тебя давно знаю, потому-то тебе откроюсь.

И рассказал хан Куштум, что из-за Великих степей, они лежат за южным морем, с другого края земли движется неисчислимое войско могучего Бату-хана. Когда идет орда, так называют это войско, пыль, поднятая копытами лошадей, затмевает солнце, и наступает ночь. Многие царства покорил и предал огню Бату-хан. Недавно с Булгарским царством расправился, разорил его, и теперь, как доносят с берегов Волги верные Куштуму люди, идет на закат солнца, через мордовские племена, воевать здешние земли.

— У нас разная вера, Коловрат, — сказал Куштум, — но мы соседи. Плохо ли, хорошо, но как-то уживались между собой. И даже на Калке бились вместе. Хан Барчак — другое дело, он не может жить в мире с любым соседом, и со мной тоже. Вот и иду я к рязанскому князю… Пусть он узнает об опасности тоже. Ведь Бату-хан сначала половецкие пастбища захватит, вытеснит нас в леса, а потом и за рязанцев примется. Значит, судьба у нас одна, Коловрат, и надо нам соединить оружие.

— Доброе дело затеял ты, хан Куштум, — сказал Евпатий, — жаль только, что нет сейчас здесь, у этого костра, всех русских князей, послушали б, как иноверец призывает к объединению. Перестали бы, может, затевать --">