Всеволод Сергеевич Соловьев - Портрет игумении

присоединили наши просьбы. Таинственные разсказы слушаются очень весело, когда сидишь въ пріятной компаніи вокругъ стола и заливаешь свою дрожь хорошимъ виномъ.

— Это не тайна, — сказалъ полковникъ, — но не думайте, чтобы въ моей исторіи были настоящія привидѣнія, это только странный случай, со мною приключившійся и навсегда оставшійся для меня необъясненнымъ.

Онъ помолчалъ съ минуту, очевидно вспоминая подробности далекаго прошлаго, и потомъ продолжалъ:

«Въ началѣ сороковыхъ годовъ, совершенно молодымъ человѣкомъ, едва надѣвшимъ офицерскіе эполеты, я получилъ приглашеніе отъ моего дяди погостить у него. Мой дядя — братъ моей матери — графъ Б-цкій, жилъ въ Польшѣ, въ своемъ великолѣпномъ имѣніи, о которомъ я съ дѣтства много слышалъ. Нашъ полкъ стоялъ въ Варшавѣ, я очень обрадовался дядиному приглашенію, тотчасъ же взялъ отпускъ и, съ первымъ дилижансомъ уѣхалъ. Это было въ октябрѣ; вечеръ задался самый ненастный и вѣтрянный, когда мы выѣхали изъ Варшавы. Пассажиры дилижанса состояли, кромѣ меня, изъ стараго поляка-помѣщика и какой-то монахини, которая забилась въ уголокъ и шептала молитвы. Между тѣмъ старикъ старался завлечь меня въ разговоръ. Мы и разговорились. Погода съ каждой минутой становилась все хуже, мы проѣхали открытое шоссе и теперь были въ лѣсу, но вѣтеръ все-таки врывался въ карету. Тучи такъ и неслись по небу, изрѣдка изъ-за нихъ показывалась луна. Вдругъ я замѣтилъ, что мы ѣдемъ тише и только что хотѣлъ объ этомъ сказать моему сосѣду, какъ монахиня обратила ко мнѣ свои черные глаза и прошептала: „скоро лошади совсѣмъ остановятся.“

— Развѣ ужъ станція? — удивленно спросилъ я.

— Нѣтъ! но увидите, что такъ будетъ, это старинная привычка лошадей.

Я не успѣлъ попросить у нея объясненія этихъ странныхъ словъ, какъ лошади, дѣйствительно, остановились.

— Видите! вотъ оно! — сказала монахиня.

— Что оно?

— Памятникъ!

И она указала рукой въ правую сторону. Я выглянулъ изъ окошка. Мы были на довольно высокомъ пригоркѣ, у креста, сдѣланнаго изъ бѣлаго камня. Мѣсяцъ освѣщалъ теперь этотъ бѣлый крестъ и придавалъ всей картинѣ что-то таинственное и страшное.

Помѣщикъ также выглянулъ изъ окошка и потомъ обратился къ монахинѣ: „я впервые здѣсь проѣзжаю, скажите, что все это значитъ?“ Въ эту минуту лошади снова потянули.

— Ну вотъ… это онѣ сами! — сказала спокойно монашенка — почтальонъ не трогалъ кнута? Такъ всегда здѣсь бываетъ… Видите, какая тутъ есть исторія… Около двадцати лѣтъ тому назадъ, разбойники напали на этомъ самомъ мѣстѣ на дилижансъ и ограбили его, при этомъ была схватка, потомъ между убитыми нашли почтальона. Въ память убитыхъ и воздвигли здѣсь крестъ. Съ тѣхъ поръ лошади ужасно боятся этого мѣста, подъѣзжая къ кресту, онѣ мало-по-малу замедляютъ ходъ, и, наконецъ совсѣмъ останавливаются передъ памятникомъ. Никакіе крики почтальона не въ состояніи ихъ сдвинуть съ мѣста. Черезъ двѣ, три минуты, вотъ какъ теперь, онѣ сами трогаются и быстро спускаются съ горы.

Дѣйствительно, нашъ дилижансъ катился теперь съ трескомъ и грохотомъ; деревья такъ и мелькали изъ окошекъ.

— Вы мнѣ не вѣрите? — упрекнула меня монахиня, такъ какъ я не удержался отъ смѣха.

— Нѣтъ, я вѣрю, что все это было, но думаю, что вы ошиблись, видя какую-то сверхъестественную силу тамъ, гдѣ только я вижу самыя естественныя вещи: бѣдныя лошади съ трудомъ втаскиваютъ тяжелую карету на гору и тѣмъ замедляютъ свой ходъ; потомъ на вершинѣ горы, утомленныя, онѣ совсѣмъ останавливаются, а отдохнувши, продолжаютъ путь съ новыми силами. Эта естественная потребность отдохнуть не имѣетъ никакого отношенія къ памятнику.

Старый помѣщикъ покачалъ головою.

— Какъ бы тамъ ни было, — сказалъ онъ, — а исторія непріятная, и это мѣсто, во всякомъ случаѣ, точно нарочно создано для убійства! Монашенка перекрестилась. Въ дилижансѣ воцарилось молчаніе. У сосѣда моего пропала всякая охота болтать. Мы прислонились къ подушкамъ и старались заснуть, что мнѣ впрочемъ не удавалось, и я былъ очень радъ, когда мы наконецъ пріѣхали на станцію, гдѣ меня дожидались высланныя за мной лошади.

Было уже за полночь, когда я добрался до дома, или вѣрнѣе до замка моего дяди, такъ какъ это былъ настоящій старинный замокъ, построенный чуть ли еще не въ XV вѣкѣ. Утомленный дорогой и продрогшій, я съ наслажденіемъ послѣдовалъ за вышедшимъ меня встрѣтить дядей въ теплую комнату. Послѣ ужина мой старикъ не --">