Александр Ильич Антонов - Государыня

спасительным.

   — Во грехах пребываем великих, вот и прогневался Создатель на детей своих. И крестного хода Господь не замечает. Аль без веры уповает на Всевышнего отец Зосима?

Иван Васильевич прижимал к груди внука, девятилетнего отрока Дмитрия, осиротевшего отцом три года назад. Его мать, Елена Волошанка, княгиня молдавская, дочь господаря Стефана Великого, ещё в расцвете лет и южной красоты, стояла рядом с великим князем и держала сына за руку. Княгиня была испугана, в больших тёмно–серых глазах застыли слёзы. Елена гладила сына по руке и изредка шептала ему на ухо:

   — Уйми лихоманку, сынок. Мама и дедушка с тобой, и в беде не покинут.

   — Страшно, матушка. Домой бы, в опочиваленку, — с дрожью в голосе отзывался отрок.

Тогда Иван Васильевич прижал внука к себе сильнее и, склонившись, сказал:

   — Я с тобой, Митяша, и всё будет боголепно.

Государь не верил в сказанное им, но, кроме как словами, ничем не мог защитить внука: стихия властвовала и над ним.

За спиной великого князя стояли бояре, князья, дьяки, о чём‑то вели речь, но колокольный набат глушил их слова. Государь словно забыл о свите. Болел душой и сердцем Иван Васильевич за Москву, как и тогда, двадцать три года назад, выгоревшую полностью. А спустя три года болел и негодовал: бесчинством татар была погублена Москва. Воины Большой Орды, хитростью проникнув в стольный град с караваном торговых людей, учинили поджоги. Лишь однажды разгневанная стихия расправилась со стольным градом. Это случилось пятнадцать лет назад. После долгого суховея гроза запалила дома на Варварке и Пречистенке, оттуда разгулялась по всей Москве.

«Господи, сколько страданий, какой урон народному добру наносили пожары. Теперь вот новое несчастье. Да ещё крымский хан вот–вот прихлынет. То‑то поруха будет державе!»

В этот миг на колокольню влетел боярский сын Никита Свиблов. Он подбежал к Ивану Васильевичу и с поклоном доложил:

   — Государь–батюшка, огненное зелье спасли, едва успели выхватить из пламени. Вывезли двадцать возов за Яузу да тридцать за Москву–реку в Донской монастырь.

   — Всё зелье надо было везти в Донской монастырь. Надёжно ли везли? Были ли ратники при нём?

   — Были, батюшка, и возы кошмами укрыли.

   — Однако мчи в Заяузье и вели отправить всё зелье в Донской монастырь. И рьяно проследи, чтобы всё упрятали в погреба. Глаз не спускать. Ещё в Кожевенной слободе не упустите зелье. Головы сниму, как огонь доберётся.

   — Исполним, государь, — ответил Свиблов и покинул колокольню.

Сей же миг возникли новые служилые люди. Растрёпанный, в копоти, дьяк склонился перед Фёдором Курицыным:

   — Батюшка Фёдор, проси у государя ратных людей житные дворы оборонять от разбойных ватаг.

   — Прихлынули‑таки, вороги! — отозвался Фёдор. — Спрошу, не мешкая, государя. — Он шагнул к великому князю: — Иван Васильевич, дай сотню воинов с Ходынки. Житные дворы надо спасать от разбоя.

   — Шли моим словом туда человека.

А перед Иваном Васильевичем уже возник воевода Игнат Кутузов.

   — Царь–батюшка, потребно рать из Кунцева пригнать. Не управляются мои воины. Разбои всюду начались.

   — Кто в тати пошёл добро грабить?

   — Мордва и черемисы, ещё татары вольничают.

   — Шли конного в Кунцево. Пусть моим именем поднимет полк воевода Пронский да на рысях ведёт его в Москву, — повелел государь Кутузову.

А пожар ширился, от Неглинной подобрался к Китай–городу. «Тут и до Кремля рукой подать», — мелькнуло у Ивана Васильевича.

   — Господи Всевышний, оборони нас! — воскликнул он и вознёс упование к митрополиту Зосиме, который с клиром ^[1] и многими священниками всё ещё вёл крестный ход вокруг Кремля, дабы Зосима упросил Спасителя накрыть своим крылом святыню России и его, великого князя, детище — Кремль.

Государю было чем гордиться: всё, что уйдёт после него в грядущие века, возведено его заботами и радением. «Вот и Успенский собор, которому нет равных в державе и за рубежами, — моё детище», — подумал он. Однако посильное радение о Кремле Иван Васильевич проявил и в этот трагический вечер. С первой вестью о пожаре он распорядился сотнями своих личных ратников и расставил их по всему Кремлю, по крышам хором и палат для защиты от огненных летающих «птиц». Напомнил при этом, что каждый будет наказан смертью или вечным заточением за --">