Владимир Семенович Короткевич - Цыганский король

золотом тюрбане с пером, шелковом жупане, надетом на голое тело, с яркой шалью вместо пояса.

Человек поднял жезл и возвестил:

— Милостью бога король Якуб Первый. Король цыганский, великий наместник Лиды, правитель Мациевичский и Белогрудский, владыка всех мест, где ступало копыто цыганского коня, владыка египтян белорусских, подляшских, обеих Украин и Египта, Якуб — король. На колени!

За спиной у Яновского запела труба. Трубил разбуженный Михалом «страж».

А церемониймейстер продолжал:

— Сила и мощь, опора бога, владыка кочевных стежек и уздечки, всего же превыше — шляхтич!

Снова запела труба. У трубача под носом висела большая капля и глаза были красные, как у кролика.

Не успел он окончить, как в дверях появился человек, который никак не мог быть владыкой кочевных стежек, потому что носил монашескую рясу. У человека была непокрытая голова, тройной подбородок и волосатые руки Его не успели задержать, и он, качаясь на ногах, рявкнул:

— Пугало первое, кувшиноголовое, отрепьеносное, царь белой репы, больших и малых огурцов, воробьиное посмешище, и превыше всего — дурак.

И с размаха, как дитя, сел задом на пол.

— День добрый!

Гайдуки схватили его за руки, но он, упираясь, кричал во все горло:

— Изыдите, грешники! Покаяние наложу. Блуждаете сами, аки собаки, путь свой потеряв, пастырей позорите. Аки Елисей, медведиц на вас напущу, раскрошу вас ослиной челюстью!

Елисея гайдуки испугались. А человек счастливо пел, сидя на крыльце:

Как была я молода,

Как была я нежна…

И вслед за этим, без всякой логики:

Хоть с медведем у берлогу,

Абы не у батьки.

За этим зрелищем Михал не заметил, что в дверях уже стоял сам король, заспанный, обрюзгший, и громко сопел носом. На нем была рубашка до пупа, и на голове серебряный обруч. Якуб напоминал Аполлона, когда богу было под сорок и он густо зарос дремучей растительностью.

Ни единого седого волоска в патлах, низкий лоб, широкая грудь, длинные сильные руки, коротковатые для туловища ноги, крепко стоявшие на земле.

— Ты кто такой?

— Изыди, сатана! — вдруг завопил монах. — Неудобоносимый ты куроед, мясоед, яйцеед!

— Замолчи, митрополит, — сказал король. — Оттащите его в соответствующее сану место.

Гайдуки подхватили монаха и потащили, но он еще какое-то время упирался, вырывался и при этом кричал, плевался и производил всякие иные действия.

— Ты кто такой? — властно повторил Знамеровский.

И тут Яновский, неожиданно для себя, низко поклонился и сказал:

— Послом к тебе, великий король.

Знамеровский ни единым словом не выразил удивления.

— От кого?

— От рода Яновских… Дяденька, это я, ваш племянник, сын вашей троюродной сестры. Вы были на празднике ее отрочества.

— Гм… ее звали, кажется, Ганной?

— Аленой, великий король.

— Так-так, да, да. Короли должны иметь хорошую память, это их добродетель. Ганна, Алена — все едино. Зачем ты здесь?

— Произошло ужасное, великий властелин. Предательское покушение на имущество и шляхетскую честь вашей сестры. Знаю, что король поможет, и обращаюсь к вашей милости.

Знамеровскому такая ситуация, кажется, понравилась.

— Что же случилось? Э-э… мой молодой и неискушенный друг.

Яновский упал на одно колено. С горячей мольбой в голосе сказал:

— Сосед наш, Волчанецкий, неожиданно напал на наше имение. Мы спали, у нас было всего три гайдука, не то что у вашей милости. Он выгнал нас.

Знамеровский презрительно усмехнулся:

— Почему же вы ушли?

— У нас не было силы. Он споил друзей наших, и они не защитили нас. Когда нас выгнали, я ударил наглого хищника ножом.

— Ото, — оживился Знамеровский, — моя кровь! Узнаю! Тигр! Хорошо, что ножом, а не честной саблей. Чего же ты просишь?

Яновский решил просить побольше. Тогда, может, дадут хотя бы часть.

— Припадаю к ногам родственника, которым гордимся! К ногам королевской крови! Прошу покарать захватчика, вернуть Яновщину. Потом мы в братнем подчинении вашем хотим быть.

Знамеровский почесал затылок, поглядел на красивого юношу с подвитыми волосами и проворчал:

— Ладно. Короли должны оказывать помощь родственникам. Кликну цыганское войско, и если будет на то мое желание, возможно, и осчастливлю тебя, мой бедный, но мужественный родственник. Только поместье твое… Припишешь его название к моим титулам. Поживи пока что месяц-другой.

— Дяденька, великий король, — стал умолять «посол», — мои бедные родители умрут с горя.

— Ну! — --">