Елена Алексеевна Руденко - «После рождества»

вами расквитаюсь, подлец! И ты, студентишка, берегись! — кричала герцогиня, извиваясь в руках полицейских.

Ее крик и проклятия были слышны, пока тюремная карета не уехала. Все присутствующие какое–то время сидели молча. Тишину прервал торговец.

— Где туфли? — спросил он.

— Полиция забрала, как улику.

— Как!? Вот ворье, а еще форму надели!

Торговец сорвался с места и выбежал из гостиной.

— Вот и верь после этого людям, — вздохнула тетушка, — такая милая девушка, кто бы мог подумать.

— Скоро и за мной придут, — вздохнул доктор.

— Не волнуйтесь, — сказал Макс, — вам надо нанять хорошего адвоката. Вы же сами выдали преступника и действовали тогда не по доброй воле. Вы, скорее пострадавший, чем преступник. Извините меня, что я вам жизнь испортил.

— Нет, вы правильно сделали, я бы больше не смог так жить. Мне надоело все время испытывать страх пред этой девицей и выполнять ее приказы. А признаться я уже боялся, но вы убедили меня. Жаль, что вы еще пока не адвокат.

— Ох, — зевнула Мадлен, — давайте спать!

— Правильно, согласилась тетя, а ты как считаешь, Кри — Кри?

Племянничек не ответил на тетушкин вопрос, он на коленях подполз к графине и, поцеловав край ее платья, произнес:

— Анна, простите меня за все, это был такой урок для меня.

— Встаньте, сударь. Мы все получили урок, — вздохнула де Сен — Роман, — я теперь многое поняла.

— Вам повезло, господа, что вы отделались всего лишь уроком, — сказал Макс.

— Ага, — вмешалась Мадлен, — все могло быть хуже! Если бы не Макс, вас бы, герцог, убила бы жена, а вас, графиня, посадили бы в тюрьму!

— Герцога благодарить надо, — сказал Макс, — он мне помог.

— Спасибо, кузен! — сказала девушка.

— Мадлен, я имею в виду собаку, когда же вы перестанете их путать!?

— Никогда! — ответила Мадлен.

— Я постараюсь измениться, — сказала графиня, — я была просто надменной дурой!

Герцог вздохнул.

— Я был козлом.

— Еще каким! — сказал Макс. — Вам даже мой пес не понравился.

— Мне он тоже не нравится! — сказала Мадлен. — Он страшный, как вы!

— Благодарю за комплимент! — проворчал Робеспьер.

Тут д’Омон обнял пса за холку и, всхлипывая, сказал:

— Прости меня, друг, что не любил тебя!

— Ох, — сказала тетя, — все же эта история пошла тебе на пользу, наконец–то ты перевоспитался!

— А, по–моему, он с ума сходит, — сказал Макс, глядя, как герцог (аристократ) обнимает и целует Герцога (пса).

— А, по–моему, вы свою собаку ревнуете, — сказала Мадлен.

— Только вам такое могло в голову придти! — буркнул студент.

Псу Герцогу быстро надоело поведение аристократа, и он убежал.

— Макс, почему ваш Герцог ушел от меня, — возмутился Д’Омон, — я же с ним говорю.

— Он с вами говорить не хочет, — отмахнулся студент.

— Обиделся, что ли?

— Может, ему лицо ваше не нравится, — предположила Мадлен.

— Я один из самых красивых мужчин Франции!

— Это для людей, — сказала девушка, — а для собак вы, наверное, самый страшный мужчина Франции, раз он с вами говорить не хочет.

Все захихикали.

— Кстати, чуть не забыла вас спросить, Максимильен, вы выяснили, кто мне гадость в кофе подсыпал и в комнату ко мне ночью приходил? — спросила Мадлен.

— А-а, это д’Омон, не так ли, сударь? Вы подсыпали Мадлен в кофе наркотические вещества, чтобы, когда бедняжка будет в бессознательном состоянии, овладеть ею. То же самое вы хотели сделать, когда проникли к ней в спальню, но вас спугнул гусь, а потом я. Вы мне тогда хорошо канделябром ударили. Кстати, я его у вас в сейфе обнаружил. Мадлен тогда действительно гуси спасли, которых она спасла от снега и льда. Вам снег, как я помню, тоже не нравился. Никогда не забуду, как вы на следующий день носились по коридору в пижаме в восемь утра с радостным воплем: «Снег растаял!» и истерично хохотали.

— А я, когда снег растаял, плакала, — сказала Мадлен, — снеговичок наш тоже погиб. Я его велела в погреб унести, там же холодно, но не помогло.

— Его Стервози увидел и за привидение принял, — сказал Макс. — Перепугался до смерти.

— Но все же, это были вы, герцог? — спросила Мадлен. — Макс прав?

— Мне остается только покаяться, — произнес герцог, — я и так за свои грехи предостаточно наказан. Со мной даже собаки говорить не хотят, так я запятнал свой род!

— Господи, — Мадлен всплеснула руками, — зачем вы это --">