Валерий Николаевич Есенков - Царь

ногайскими послами пришёл в Крым казанец, Кошливлей-улан, и говорит, что был с ногаями в Москве, где виделся с двумя луговыми черемисами, Лаишем и Ламбердеем, они приказали с ним к хану, чтоб шёл к Казани или послал царевичей, а они все ждут его приходу, как придёт, все ему передадутся и станут промышлять заодно над Казанью. С другой стороны, черкесы прислали говорить хану, что царь Иван ставит на Тереке город и если он город поставит, то не только им пропасть, но и Тюмен и Шевкал будут за Москвою…»

Пятигорским черкесам Девлет-Гирей отвечает чистую правду, что не располагает такой сильной ордой, чтобы московскому царю и великому князю помешать ставить на Тереке город, а в Москву, поджигаемый золотыми дукатами польского короля, с неумирающей наглостью зарвавшегося татарина пишет с новым гонцом:

«Вспомни, что твои предки своей земле были рады, а мусульманских не трогали. Если хочешь мира, отдай мне Астрахань и Казань…»

Иоанн давно, с Великих Лук, ждёт нового нападения с обеих сторон. Кроме Казани, он спешно усиливает Полоцк, Смоленск и все южные крепости за Окой. В дальних степях дни и ночи дежурят казаки, выглядывая тучи степной мелкой пыли, вёрст за десять выдающие татарский набег. Ополчение служилых людей, как обычно, собирается на Оке. Впервые он придаёт ему свой новый, опричный полк.

В самом деле, военные действия возобновляются и на западе и на юге. По счастью, коварный польский король на этот раз надувает крымского хана и ограничивается лёгкими нападеньями, лишь бы несколько поотвлечь московские полки на себя и открыть татарам дорогу на север. Боярин Морозов отгоняет литовский отряд от Смоленска, а князь Андрей Ногтев разбивает литовцев под Полоцком. Зато крымский хан в этом году поднимается тяжело, тащит за собой, поученный Басмановым под старой Рязанью, неповоротливые осадные пушки и даёт московским воеводам возможность заблаговременно изготовить полки. В сентябре орда известными бродами переходит Донец, однако по какой-то причине отклоняется от прямого пути, которым татары извечно ходят на Рязань или Тулу, отклоняется к западу и седьмого октября подступает под Болхов, московскую крепость, поставленную на левом притоке Оки. Воеводы Василий Кашин и Иван Золотой давно настороже отразить нападение. Завидя разъезды, вынюхивающие расположение русских постов, они делают смелую вылазку, не позволяя татарам по-хозяйски расположиться под стенами крепости и наладить осадные пушки, бьются упорно, берут немалый полон и сберегают от пожара посад. Понятно, что Болхов нуждается в подкреплениях. Ближе всех к Болхову оказываются полки Ивана Шуйского и Петра Щенятева, однако они медлят подать руку помощи осаждённым товарищам по защите отечества. Между воеводами заваривается та обычная, бестолковая, неприличная свара, которые Иоанн никак не может искоренить. Вопреки тому, что местничество ан время похода отменено ещё перед казанским походом митрополитом Макарием, воеводы в виду неприятеля схватываются между собой из-за мест: вишь ты, кто из них первый, а кто второй, кому отдавать приказания, кому приказания исполнять, а пока полки стоят в ожидании, Кашин и Золотой бьются с татарами, имея лишь горсть московских стрельцов и служилых казаков. Татары всё-таки не успевают как следует развернуться, не успевают полютовать и пограбить. К месту сечи подходят полки Ивана Бельского и Ивана Мстиславского и на деле дают плачевному хану понять, кто нынче правит в Москве. Что-что, а добротный язык обнажённого кстати меча Девлет-Гирей понимает отлично и в ночь на девятнадцатое октября 1565 года бежит из-под Болхова впереди потрясённой орды, на бегу проклиная польского короля, наконец убеждённый ощутительным опытом поражения, что изворотливые поляки коварно и ловко в какой уже раз подставляют его, тогда как Мстиславский и Бельский, разгорячённые славной победой, может быть, неожиданно для себя, подают царю и великому князю челобитье о том, что князья Щенятев и Шуйский заместничались некстати и чуть было не выдали Болхов врагу.

Кажется, предусмотрительность Иоанна и на этот раз приносит победу, не столько военную, ибо враг лишь напуган, но не разбит, сколько моральную, в сложившихся обстоятельствах более важную для него: ведь склока Шуйского и Щенятева лишний раз подтверждает, что мысль создать новое, опричное войско оправдывает себя. Он

--">