Анатолий Петрович Рогов - Ванька Каин

охватил уже весь Кремль, всё деревянное и не деревянное в нём. Он будто был живой, он буйствовал, зная, что человечки ему не помеха, ничего не сделают, он был тысячеголовый, огнедышащий, всепожирающий, всеиспепеляющий, он пёр и пёр и стал стихать, лишь когда упал ветер — поздним вечером Но никто не видел, не замечал, что уже поздний вечер, потому что чем меньше становилось огня, тем больше было дыму, и люди продолжали тушить то, что ещё можно было тушить, уже в сплошной густой клубящейся мге, раздирающей глотки, разъедающей глаза. Вес; не прерывно плакали, различая уже только тени друг друга. Но цепочки от Москвы-реки всё работали. Задыхающиеся, перхающие, храпящие лошади всё везли и везли бочки, и люди всё лили и лили воду туда, куда нужно и что они могли в этой немыслимой мге рассмотреть, и больше всего, конечно, в яму с колоколом, и оттуда долго-долго валил густой пар, сначала с рычаще-свистящим шипением, а потом и без.

А через несколько дней, когда всё улеглось и остыло и стали разгребать огромные жуткие пепелища и опустились в чёрное месиво чёрной ямы с Царь-колоколом, повытаскали оттуда всё горелое и малость его поочистили — увидели, что снизу у него откололся огромный кусок.

Михайла Моторин сразу всё понял: адский огонь раскалил его, а вода, которую бесконечно лили в яму, резко охладила металл, и он раскололся.

Царь-колокол был... и его не было.

--">