Людмила Дмитриевна Шаховская - Сивилла – волшебница Кумского грота

Не брав ни у кого уроков, Ютурна по слуху выучилась играть на лире и свирели от детей. Молча прислушиваясь и приглядываясь к их занятиям других, она переняла грамоту. От рабынь она научилась шить.

Она выросла очень красивой и умной девушкой, но была нелюбима всеми детьми — и резвыми и смирными — за нелюдимость.

Из них только один, ее брат Эмилий, чувствовал к ней некоторую нежность, но внешне отношения к Ютурне и с его стороны были холодны.

Годы шли своим чередом, и дети выросли.

Разно, каждый по своему, взглянули они на предстоящий им жизненный путь.

Юний Брут с горестью увидел, как сыновья его под влиянием буйных детей Тарквиния развратились, стали обращаться с отцом непочтительно.

Эмилий вышел умным, но не смелым юношей. Его подчиненное, полурабское положение наложило на него печать робости; он боялся Брута и ненавидел его, даже считал погубителем своего отца. Состарившийся чудак никогда не был ласков с ним, но Эмилий не знал, что обязан одному этому человеку спасением своей жизни и теми немногими остатками отцовского состояния, которые имел.

Луций Коллатин женился на Лукреции, дочери Спурия. Этот брак совершился с общего согласия родных.

Не имея матери, Лукреция должна была просить одну из пожилых родственниц заступить при ней место ее родительницы.

Сама Туллия охотно приняла на себя эту обязанность; она была в хорошем расположении духа, давно уже ни на кого не сердилась, потому что Тарквиний, сделав удачный набег на сабинян, вернулся с богатой добычей, которая пошла вся на безумные прихоти его жены.

Туллия пожелала отпраздновать свадьбу своего родственника Луция как можно великолепнее.

Луций жил не в Риме, а в очень близком к нему городке Коллации. Его второе имя было Тарквиний, данное ему отцом в честь рекса-узурпатора.

Чтоб не смешивать их в разговоре, этого молодого человека звали Коллатином — по имени городка, котором он жил.

Утро дня свадьбы Туллия провела с Лукрецией и ее подругами в совершении разных обрядов, в полдень угостила всех приглашенных роскошным обедом, а потом занялась туалетной возней, вынув из сундуков, шкафов, и ларцов все свои многочисленные вещи.

Она любила не только быть хорошо одетой сама, но и видеть своих ближних, свиту в богатых нарядах. Одев роскошно Арету, она не поскупилась на украшения и для Ютурны; не любя ни ту ни другую, она тешилась ими, как красивыми куклами.

Способность Ютурны к импровизации песен доставляла тиранке утешение в неприятные минуты после гнева, когда в ней пробуждалось воспоминание о погубленных ею муже, сестре, отце.

Постоянное пьянство и разврат не остались без влияния на здоровье Туллии; на нее стала часто находить нервная тоска и беспричинный ужас. То ей казалось, будто все ее приближенные стали изменниками, то в моменты суеверного настроения мерещился предсмертный, вселяющий в нее панику взгляд отравленного ею Арунса, ее первого мужа; слышалось хрипение в судорогах задушенной или тоже отравленной сестры или треск костей раздавленного отца, которого Туллия умышленно переехала колесницей.

Кара судьбы над злодейкой началась.

В такие минуты только два человека могли развлечь ее и успокоить: Юний Брут и Ютурна.

Они стали необходимы Туллии.

Если успокаивающая речь Брута, перемешанная остротами и шутками, оказывалась бессильной, он звал Ютурну.

Молодая девушка, играя на лире, пела о прохладе вечера после знойного дня, о нимфе, убегающей от фавна, о величии богов, о голубке, спасшейся от ястреба.

Туллия слушала это странное пение, непохожее ни на какие другие песни, и успокаивалась.

Любить Ютурну как существо живое, из рода человеческого Туллия не могла, но она любила ее как хорошее животное или вещь, доставляющую удовольствие.

Она хотела похвастать на свадебном пире способностью Ютурны и для большего эффекта дала ей несколько своих любимых украшений.

Идти пешком до самой Коллации было невозможно.

Лукреция, одетая в белое платье и желтую вуаль без всяких украшений, села в богатую повозку подле своего влюбленного жениха.

Туллия, сидя рядом со своим мужем, поражала взоры любопытных зрителей великолепием вычурного наряда, заимствованного по фасону у этрусков.